Владимир Першанин - «Зверобои» штурмуют Берлин. От Зееловских высот до Рейхстага

В оформлении переплета использована иллюстрация художника И. Варавина

* * *

Глава 1. «Ночь и туман»

30 января 1945 года советские войска с ходу заняли город Ландсберг в северо-восточной части Германии. Успешно завершалась Висло-Одерская операция. Отступавшие части вермахта, обескровленные ударами Красной Армии, не имели возможности оборонять город и спешно отходили к реке Одер, где создавалась мощная оборонительная линия.

Советские войска преследовали врага, не задерживаясь на второстепенных участках, к которым относился и Ландсберг. Однако у небольшой бронетанковой группы было свое задание.

Достаточно важное, для выполнения которого была выделена батарея тяжелых самоходно-артиллерийских установок ИСУ-152, танковая рота, десант, авиационные специалисты и даже представитель штаба фронта.

Где-то в стороне от центрального шоссе – «рейхсштрассе № 1», ведущего к Берлину, находился немецкий аэродром. Прямое расстояние от него до столицы рейха составляло сто двадцать километров. Захватить в исправности взлетную полосу, самолеты, возможно находившиеся там, не дать им взлететь или уничтожить – это стало бы еще одним важным шагом в предстоящей битве за Берлин.

В те же январские дни, в обстановке полной секретности, силами войск СС и другими службами Гиммлера, проводилась операция под кодовым названием «Ночь и туман». Что-то зловещее и затаенное угадывалось в этом коротком названии.

Бронетанковой группе, куда входила батарея тяжелых самоходных установок из трех машин (их часто называли «зверобоями»), под командованием капитана Александра Чистякова, было суждено не только вступить в бой за аэродром, но и столкнуться с «ребятами Гиммлера», торопившимися закончить свою операцию.

Головная «тридцатьчетверка» угодила под взрыв фугаса. Немецкие саперы хорошо постарались, выдолбив на обочине бетонки объемистую яму. В нее вложили бомбу – «полусотку», взрывчатку, несколько противотанковых мин и баллон с горючей смесью.

Рвануло крепко, подняв столб мерзлой земли и снега. Горючая смесь вспухла огненным шаром, выпустив облако густого маслянистого дыма, разлилась пылающими островками на бетонке, шипящем от жара снегу, на броне головной «тридцатьчетверки».

Танк подбросило, выбило несколько колес, лопнула гусеница, а башню сорвало с погона и перекосило.

Со вторым фугасом немецкие саперы поспешили. Он взорвался вхолостую, метрах в семи от самоход-но-артиллерийской установки капитана Чистякова. Машину встряхнуло, по броне лязгнули осколки. Голубым пламенем горела на рубке липкая смесь.

– Василий, смахни ее, – крикнул капитан, одно временно всматриваясь в перископ.

Заряжающий, сержант Василий Манихин, рослый, широкоплечий, в замасленном комбинезоне, выскочил наружу. По-крестьянски умело орудуя лопатой, счищал потеки липкой, пузырящейся от огня, горючей смеси.

Обернулся к десантникам, которые дружно спрыгнули с брони на обочину сразу после первого взрыва.

– Что, сыграло очко? – поддел он бойца, чья каска едва выглядывала из снега. – Автомат хоть подбери.

Сержант Манихин воевал с Александром Чистяковым с лета сорок третьего года. До этого послужил в пехоте, пройдя окружение, бомбежки, ходил в лобовые безнадежные атаки. Был бойцом тертым, побывавшим в переделках.

Машина вдруг поползла вперед, одновременно разворачиваясь стволом своей шестидюймовой гаубицы-пушки в сторону какой-то цели. Манихин от неожиданности уронил прилипший к лопате комок горючей смеси, который сразу прожег носок сапога.

– У-ой, твою дивизию! – толкая сапог в снег, матерился заряжающий.

– Что, жгёть? – немедленно подковырнул его солдат, счищавший с автомата снег. – А ты рот не разявай.

– Манихин, – окликнул Василия наводчик Коля Марфин. – Прыгай в машину. Живее!

Впереди звонко и часто били 85-миллиметровые танковые орудия. Рядом гулко ахнула «шестидюймовка» соседней самоходки лейтенанта Алексея Воробьева. Жутко завыла, прессуя холодный воздух, немецкая бронебойная болванка, пролетевшая над машиной комбата Александра Чистякова.

Следующая страница