Михаил Шторм - Золотой город

Глава первая. Кончик мизинца

Полет из Лимы в Куско проходил примерно так же, как не в самом комфортабельном набитом под завязку пассажирском автобусе, только по воздуху. К тому же самолет попал в грозу и постоянно проваливался в воздушные ямы, отчего Быков судорожно зевал и стискивал подлокотники с такой силой, словно собирался их раздавить или оторвать к чертовой матери.

Но другого пути в Куско не существовало. Вернее, туда можно было добраться с множеством пересадок автобусом либо поездом, потратив на путешествие не меньше суток. Прямых и непрерывных наземных маршрутов в Перу попросту не было, как и в большинстве южноамериканских стран. Горы и непроходимые джунгли диктовали свои условия. Кто не согласен, может путешествовать пешком или вообще сидеть дома – кому как нравится.

Быков не относился к числу домоседов. Да и не мог он себе позволить торчать на одном месте. Волка ноги кормят. Фоторепортера – тоже. Чтобы успешно конкурировать в мире, напичканном совершеннейшей и легкодоступной фотоаппаратурой, приходится быть перекати-полем. Подул попутный ветер, подхватился – и в путь.

В древней столице уже не существующего государства инков Быкову предстояло снять серию фотографий для американского археологического журнала. Гонорар был не ахти какой, однако давал возможность повидать не только давно освоенный туристами Куско, но также легендарный и куда более труднодоступный Мачу-Пикчу[1]. Быков не мог себе позволить лишние расходы из собственного кармана. В последнее время с заказами было негусто, а политика западных изданий по отношению к выходцам из СССР стала жесткой, порой просто нетерпимой. В своих же журналах платили раз в десять меньше. Оставалось лишь надеяться на лучшее, чему все мы прекрасно обучены.

Время от времени Быков был готов бросить профессию фотографа и заняться чем-то еще… но чем? Ему перевалило за сорок пять, и последние лет пятнадцать он только тем и занимался, что странствовал по свету с фотоаппаратом в руках. Несколько раз возникало ощущение, что удача улыбнулась ему и он вот-вот разбогатеет, став обладателем какого-нибудь бесценного раритета, однако улыбки эти оказывались на поверку фальшивыми, и пресловутая жар-птица снова и снова ускользала из рук, не оставив даже перышка на память. И все же Быков не сворачивал с выбранного пути. Одни назовут это упорством, другие – глупостью. Сам он не давал никаких характеристик. Просто жил так, как жил, и был тем, кем он был.

На выходе из аэропорта его поджидал молодой человек с табличкой «BYKOV». Звали его Пабло Рамирес.

– Добро пожаловать, мистер Бв… Пб… – попытался выговорить он.

Сложности произношения. Плюс кошмарный английский. Все, на что парень оказался способен, так это выдавить из себя нечто вроде: «Велькамь миста Пфыкоф».

– Зови меня Димой, – разрешил Быков. – И обращайся ко мне по-испански. Простые предложения я понимаю и могу немного говорить.

– Экселенте! – обрадовался Рамирес. – Отлично. Как долетел, Дим-ма?

– Нормально. После Лимы у вас дышится легко. – Быков с наслаждением сделал глубокий вдох. – Воздух сухой и прохладный.

– Три километра над уровнем моря, – сообщил встречающий. – С непривычки, правда, будет побаливать голова. Сороче.

– Сороче?

– Угум. Так мы называем высотную болезнь. Ты хорошо говоришь по-испански, Дима.

– Я не в первый раз в Южной Америке, – пояснил Быков. – Кстати, в Перу тоже бывал. Два раза.

Вспомнив обстоятельства, сопутствовавшие этим поездкам, он слегка нахмурился. Сначала его едва не сожрал ягуар, а потом пытались оскопить двухметровые амазонки, которых даже в качестве лести никто не назвал бы прекрасными.

– А Куско? – спросил Рамирес, когда они сели в машину. – Здесь ты впервые, да?

Следующая страница