Юлия Павлова - Золотой час

© Юлия Павлова, 2025

ISBN 978-5-0067-4367-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Телефон заорал прямо в ухо. Неожиданно резкий звук прорвался сквозь толщу и без того тяжелого похмельного Сенькиного сна – хриплый надрывный голос рингтонного певца не оставил никаких шансов на продолжение ночи.

Сенька приоткрыл глаза, облизал засохшие распухшие губы.

– Кто посреди ночи-то? – больно толкнула Сеньку жена локтем в бок, – совсем рехнулись. Время-то сколько? – жена пошарила под подушкой, выудила телефон, – Господи, два часа!

– Алё, – хриплым шёпотом просипел Сенька. Сушняк был знатный. Из желудка поднимался жар перегара: горел и нестерпимо вяз во рту, так, что ни разговаривать, ни соображать Сенька не мог. В башке у Сеньки, кроме мысли о ледяной воде, предусмотрительно поставленной женой с вечера в холодильник, звучала ещё и Шизгара. «Шизгаре, о бэби, шизгаре», – бился голове ритм популярной когда-то песни. В дополнение к ужасному сушняку, мотивчик совершенно лишал Сеньку возможности думать. Откуда только взялась песня эта дебильная? Вчера что ли слушали?

– Алё, чё надо-то, алё, говорите, – прохрипел Сенька, пробираясь в потёмках к заветному холодильнику.

– Арсений? Поводырь? – голос был казённый. Ровный, будто бы ничей голос, механический. Не мог Сенька припомнить, слышал ли он этот голос. Ненавистная в данный момент Шизгара заполнила всё пространство бедной Сенькиной башки, норовя пробраться в кишки и выплеснуть наружу остатки вчерашней посиделки.

– Ну, – выдавил Сенька, наконец откручивая пробку бесконечно холодной бутылки, – ну я Поводырь, – Сенька сделал большой глоток, прислушиваясь к тому, как заветный холод гасит жар в горле, спускается ниже, каким-то невообразимым образом приглушая Шизгару, – чё надо-то? Ты кто, вообще? Время видел? – к Сенька ощутил раздражение. Острое, с каждой секундой возрастающее раздражение и желание нахамить придурку с ровным голосом, и, если окажется, что с голосом этим Сенька знаком, дать ему прямиком в наглую рожу при случае. Во, козёл, чё удумал: звонить посреди ночи, фамилию спрашивать, по имени называть.

– Арсений, – тем временем продолжил голос нисколько не смутившись, – Варвара Поводырь кем Вам приходится?

Шизгара замолчала резко, и тут же виски сжало тисками. Боль перекрыла кислород, и на секунду Сеньке показалось, что он разучился дышать. Засипев носом, он вдохнул, затем выдохнул, прошептал еле слышно:

– Сестра моя, случилось с ней что? Чё звонишь-то?

***

В больницу ехали молча. Понятное дело, вести машину Сенька не мог. Шизгара опять начала биться внутри и, в такт её танцевальному ритму колотили в голове молотки и молоточки, горел огнём желудок, а в груди росла тревога.

Жена резко тормозила перед светофорами и так же резко вдавливала газ в пол на зелёный, давая Сеньке понять: надоел он со своей сестричкой! На работу с утра, а она, вместо десятого сна, везёт Сеньку в больницу, дышит кисло-противным Сенькиным перегаром. Жену свою Сенька «видел насквозь» и мысли её читал. Говорить ему ничего и не надо было.

От урода из телефона Сенька толком ничего не узнал. «Едьте, – отчеканил урод своим неживым голосом, – в городскую. Сами увидите…» Хорошо не в морг, и на том спасибо.

Сенька вспомнил про воду, отхлебнул из спасительной бутылки, откинулся на спинку сиденья, прикрыл глаза: «Что на этот раз?».

Варвара, Сенькина младшая сестра, постоянно влипала в какие-то истории. К своим тридцати Варвара (на Сенькином просто «Ва́рвар», с ударением на первый слог) успела два раза родить и два раза развестись.

Один раз у Ва́рвара горела квартира, один раз её нагрели мошенники, выудив все, накопленные годами деньги. Три раза Ва́рвар попадала в аварии с повреждениями разной степени себя и автомобиля. Бесчисленное количество раз падала и ломала то руку, то ногу, а один раз даже выбила два передних зуба, которые обошлись тогдашнему Ва́рварову мужу в целое состояние.