Роман Шабанов - Знакомьтесь: мой друг Молокосос

Знаете, а я люблю манную кашу. Да, да. Эту вязкую, порой с комочками – не то жидкость, не то твердый продукт. Да и не просто люблю, но и продолжаю ежедневно каждое утро докучать близких, в частности маму о приготовлении этой детской кашицы.

«Да и не забудь положить свежие ягоды. Свежие, све-жи-е. Не варение. Ну, пожалуйста» – обычно говорю я, но не всегда бываю услышан.

Да, у меня не сильный голос. Манная каша никак не влияет на развитие голоса. Это самое первое. Теперь самое второе.

Меня зовут Филимон. Это не шутка. И у меня перед глазами детство. Не только перед глазами. И за спиной, под ногами и над головой у меня детство. Как же это понять? Наверное, просто. Но для этого я расскажу о себе, точнее уже начал рассказывать. С манной каши.

Каждое утро я сижу перед тарелкой с двойной порцией каши и уминаю ее, с приятнейшим чувством. Представьте снежная гора, к ней подходит великан с большой лопатой и ест ее. Великан – я, а лопата – ложка, которая и служит мне верой и правдой не только каждое утро, но и в обед, погружаясь уже не в рыхлую гору, а в горячее озеро с подводными жителями, и на ужин, окунаясь в желтую гору мятой картошки.

Я люблю картошку тоже, но начало дня так напоминает кашу – приятное, мягкое и вкусное, поэтому утром исключительно каша. Как-то раз приготовили яичницу, и очень пожалели об этом. Что за пища – жаренные яйца? Из них же могли вылупиться цыплята, а их на сковородку… несправедливо. Я вообще не люблю когда жарят то, что может ходить, бегать. У меня слезы наворачиваются.

– Не плачь, – говорит мне мама. – Почему ты плачешь?

– Я не знаю, наверное, я такой добрый, – говорю я.

Родители смеются и лохматят мне волосы. Я отбегаю, но отец настигает меня и начинает щекотить. Он любит смешить. Себя он называет комиком. Я его называю папа. А как еще? Не могу же я его называть комиком или даже папакомиком. Наверное, он будет недоволен. Не люблю, когда папа с непрожаренной котлетой на лице. Говорят «кислой миной», но я люблю говорить на другом языке. Филимоновском. Я Филимон и должен говорить на своем языке, а не на Ванинском, Танинском, Варваринском. Поэтому придумываю разные фразы.

– Так не говорят, – отрицает мою новую фразу мама.

– А я говорю, – кричу я. – Я что этим словом могу кого-то убить? Нет. Это мое слово. Оно родилось после манной каши. Каша – муза.

Родители чаще со мной соглашаются, чем нет, поэтому я собрал огромную коллекцию слов в большую зеленую тетрадь. Например «зуболобый» – человек, не тот, у которого зубы из лба выступают, а злой, агрессивный человек. Или же собавек – человечная собака, я таких неоднократно из окна высматривал. Они смотрят на тебя так жалобно, так говорливо. Два глаза – две полости и когда моргают, словно произносят слова, что-то в духе: «возьмите меня к себе, накормите, я вам буду служить, пол мыть и мусор выносить». Я бы с удовольствием, но мама будет против.

Эта история произошла со мною в один прекрасный день. Ничего, что шел дождь. Это для меня прекрасно. Когда солнце – ясно, снег – опасно. Можно поскользнуться и упасть до крови. Итак прекрасный день, дождь… начинаю…

Да, я забыл упомянуть одну деталь. Мне тридцать лет. Это тоже не шутка. Я инопланетянин. Так мне говорит моя мама. А папа называет меня толстячком. Но я на него не обижаюсь. Я действительно упитанный.

Суббота для меня началась с лязгающих звуков ключа в замочной скважине. Это первое. Ага, мама идет на работу, я догадался. Но зачем же так громко? У меня, в отличие от нее, выходной день. Правда, у меня и вчера был выходной день. И позавчера. Признаюсь, что для меня, что ни день, то выходной. Правда, когда мама идет на работу, я испытываю чувство того, что если я ее сын, то тоже являюсь сотрудником ее фирмы. Пусть я не появляюсь у нее на рабочем месте, но помогаю точно даже тогда, когда мама уже садится в седло (еще одна моя фраза, но она не означает, что моя мама ездит верхом), а я еще крепко сплю. Еще не время открывать глаза… а я настаиваю… не время! Ах, только не этот чавкающий звук! Только не он. Он мне напоминает клацкающих бульдогов, догоняющих маленького котенка. Пушистик мяукает, но ничего не может сделать – псы настигают, у одного длина слюны достигает десять, у другого пятнадцать сантиметров… помогите… Клац, клац, клац… Ну, конечно, второе, что я услышал, это было шуршание пакета и «здравствуйте» без ответного приветствия. Вместо ответа залаяла собака, и зацокали мамины туфли на высоком каблуке параллельно с открывающимися дверями в лифте и грузным перевалочным шагом. Я стал просыпаться, постепенно отходить от сна и для меня с каждым мгновением стали вылупляться звуки. Мгновение – мурлыкание кошки, которая находилась где-то очень близко. Следующее – тикание часов, которые могут и позвонить, а могут и пощадить.