← К описанию

Хлоя Гонг - Злейшие пороки

Мне эту грусть, друзья,
В вину поставят боги, но известье
Пролить слезу заставит и царей.
Шекспир. Антоний и Клеопатра[1]

Chloe Gong

Vilest Things

Перевод с английского Ульяны Сапциной

Литературная редактура Анастасии Губань

Глава 1

До

Власти присущ определенный вкус. Жаркий, богатый и пряный, проскальзывающий в горло и оставляющий за собой дымный оттенок подрумяненного мяса или выдержанного спиртного. Тот, что утоляет тело и услаждает сердце. Верное решение на случай любого голода, вызывающая привыкание роскошь, почти не требующая гарнира, целительный бальзам, созданный с единственной целью, заполнять все доступное ему пространство.

Власти также присуща способность возвращать определенный вкус. И Антон Макуса не сказал бы, что находит его весьма приятным.

Он испускает прерывистый вздох, с трудом удерживая под контролем собственный желудок. Стража в тронном зале вглядывается сквозь расшитые золотом шторы, выражая беспокойство, но Антон вытирает губы и взмахом руки отсылает стражников прочь. Перед глазами у него все мигает и двоится. Кожа, словно содранная, молит о пощаде, его ци и слишком велика для этого тела, и вместе с тем слишком плохо приспособлена для такого вместилища. Последняя минута существования пытается ускользнуть от рассудка. Невероятными усилиями он держится за сознание, цепляется за жизнь. Воспоминания, его собственные и чужие, вспыхивают перед мысленным взором. Он смотрит на свои руки, и изображение подрагивает. Он смывает кровь. Она словно въелась в кожу.

А потом боль разом утихает. Тошнота еще сохраняется, но тело остается невредимым. Все вокруг снова становится четким. Одна из стражников выходит на балкон, чтобы спросить, не нужна ли ему помощь, чтобы войти в зал, и Антон бросает взгляд через перила, не веря своим глазам.

Он не совсем понимает, как именно, но ему это удалось. Стражница снова обращается к нему, стрельнув глазами в слизистую лужицу на полу балкона, где Антона вывернуло наизнанку, но Антон вскидывает руку, останавливая ее и с трудом сдерживая новый спазм. Может, у него просто приступ брезгливости при виде мерзкого зрелища там, внизу. Принцесса Калла Толэйми – игрок номер Пятьдесят Семь – только что расправилась со своим последним противником и провозглашена победительницей ежегодных королевских игр. Динамик продолжает изрыгать результаты: решающая битва… Цзюэдоу подходит к завершению… последний претендент мертв… и отогнать эти видения Антон не может, даже закрыв глаза. Его последние мгновения на арене пытаются слиться с недавними воспоминаниями Августа: Калла, подманивающая его ближе; Совет, собравшийся поздно ночью в командном пункте; Калла, уткнувшаяся лбом в его плечо; голубь, оттиснутый на сургучной печати, скрепляющей конверт, перед тем, как бумагу разорвали; Калла, Калла, Калла…

– Я в полном порядке, – говорит Антон. Голос чужой. Голос хорошо знакомый. Глаза открываются, мир перед ними перестает расплываться. Его прежнее тело лежит ничком на арене. Все еще истекает кровью, хотя игрок Восемьдесят Шесть уже мертв. – Прошу прощения. Довольно отвратительное зрелище.

Извинения достаточно, чтобы сконфузить стражницу и вынудить ее безропотно отступить обратно в тронный зал. Антон не покидает балкона – пока еще нет. Он окидывает взглядом арену, отмечает многотысячные толпы, плотно прижатые к веревочным заграждениям. Его пальцы обхватывают перила, костяшки становятся гладкими, как мрамор, серебряные кольца вдавливаются в длинные фаланги.

На каменных стенах балкона висит геральдический щит. Само присутствие здесь его сознания доказывает, что побег прошел успешно, причем никто из бесчисленных свидетелей ничего не заметил. Несмотря на понимание сделанного, он все же столбенеет, подойдя ближе и увидев в металле отражение светлых волос, тщательно расчесанных и убранных под корону. Это лицо Августа Шэньчжи. Тело Августа Шэньчжи. Единственное отличие – черные глаза, на свету отливающие не синим, а пурпурным. Глаза Антона.

Следующая страница