Вита Рай - Журналистка для Молота

Пролог

Бежать было глупо, но инстинкт самосохранения взял верх. Дверь казалась такой далекой, такой недостижимой.

Я успела выбежать и побежать в лес, думала успею скрыться в овраге или за деревьями. Лес был дремучем, непроходимым. Вековые деревья, словно стражи, возвышались над землей, переплетая свои ветви в густой, непроницаемый полог. Все скрылось во тьме. Тишина стояла звенящая, нарушаемая лишь шелестом листьев и отдаленным криком какой-то ночной птицы. Казалось, сама природа затаила дыхание, погрузившись в глубокий, таинственный сон. Земля под ногами была мерзлой и жесткой, устланная снежным покрывалом.

Слышу неистовый крик Молота, но не оборачиваюсь, стараюсь бежать еще быстрее, хотя силы на исходе.

– Догнать пацана, чего вы стоите!

Земля уходила из-под ног, ветки хлестали по лицу, но я не останавливалась. В голове пульсировала только одна мысль: бежать, бежать, бежать. Крик Молота становился все тише, но это не давало уверенности, что он далеко, наоборот, было такое чувство как будто он дышит мне в затылок.

Я бежала до тех пор, пока не споткнулась о корень дерева. В тот же миг, потемнело в глазах, и я рухнула на землю.

Я не знаю сколько прошло времени, наверное, несколько минут, потому что, приоткрыв глаза, я увидела перед собой его. Молот возвышался надо мной, как могучая гора.

– Кто тебя прислал? – прорычал он.

Я молчала, понимая, что любое слово может стать последним. Молот усмехнулся и достал ствол.

Не успел он направить его на меня, как я потеряла сознание.

Глава 1

Я быстро иду по коридору, чувствую что-то будет. Мне передали-наш главный редактор не в духе. Поэтому сердце у меня не на месте, внутри все замирает.

Подхожу к двери, потихоньку прислушиваюсь, вроде тишина. Но она будто сгущается, в ушах закладывает.

– Ладно, не уволят же меня. Говорю себе под нос. Резко выдыхаю и стучусь в дверь.

– Николай Николаевич, вызывали?

– Да, заходи.

Я быстро прохожу в кабинет и встаю перед небольшим стеклянным столом.

Николай Николаевич сидел, откинувшись в своем кожаном кресле, словно султан на троне, и смотрел на меня взглядом, тяжелым, как гранитная плита. В кабинете висела такая плотная тишина, что казалось, ее можно потрогать руками. Запах старого дерева и дорогих сигар душил, словно удавка.

–Присаживайся, – процедил он, указывая на стул напротив. Голос его был как скрежет металла о камень. «Ну все, началось», – пронеслось у меня в голове, словно похоронный звон. Я опустился на стул, чувствуя, как коленки предательски дрожат.

– Шумская, скажи-ка мне, когда в последний раз ты приносила статью?

Втягиваю голову и поджимаю плечи, боюсь поднять взгляд. Обычно, я уверена в себе и небось гнева начальства, а даже могу возразить, но здесь не тот случай.

– Так вот Кристина, три месяца назад была последняя статья от тебя.

– Но Вы же знаете…

– Знаю, в каком ты сейчас положении и что тебе трудно. Но ничего поделать не могу, либо ты в срочном порядке создашь «конфетку», либо нам придется с тобой попрощаться.

У меня внутри вдруг что-то падает. Не знаю, наверное, мое бедное сердце не выдержало нагрузки, внезапно свалившейся несколько месяцев назад, а сейчас еще и добивают.

Мир вокруг меня померк, словно кто-то задернул плотные шторы. Слова Николая Николаевича врезались в сознание, как осколки разбитого зеркала. «Попрощаться…» – эхом отдавалось в голове, разрушая последние надежды на стабильность.

Я попыталась собраться, как путник, потерявшийся в буране, собирает последние силы. Взгляд мой, словно раненная птица, метнулся по кабинету, ища хоть какую-то зацепку, хоть намек на снисхождение в этом каменном лице. Но вместо этого я увидела лишь безжалостное отражение собственных страхов.

Я вспоминаю…

Полгода назад погибли мои родители, а три месяца назад моего брата положили в больницу со страшным диагнозом, на лечение нужна большая сумма денег. Поэтому я помимо издательства, подрабатывала еще на нескольких работах. Но денег все равно не хватает. Жизнь превратилась в безжалостный марафон, где каждый шаг давался с неимоверным трудом. С каждым днем бремя долгов давило все сильнее, словно огромный валун, сброшенный с горы. Я чувствовала, как медленно, но верно погружаюсь в болото безысходности, где каждый вздох становится предсмертным хрипом. В глазах брата, когда я навещала его в больнице, я видела ту же обреченность, то же отчаяние. И это убивало меня медленнее и мучительнее любой болезни.