Николай Бажов-Абрамов - Жизнь продолжается: сочинение. Часть 5

«… на большом поле встретились три собрата: волк, мартышка, и корова. Стали рассуждать: кому на этом поле легче и хорошо жить…» (Чуть не по Н.А. Некрасову).

С таким историческим пересказом, он мне встретился после полудня, у вокзала железнодорожного Южного Урала, на нижней оплеванной мраморной лестничной клетке. Билет у меня был уже в кармане. А до отправления поезда, еще у меня было почти час полтора. Ну чем еще мне заняться до отправления моего поезда. Да еще почти в чужом для меня городе. Где скоротать, убить еще отставшее время? Напротив, за небольшой площадью, с неприятным для ушей лязгом, скрипели прибывающие по маршрутам к кольцевой линии, красно – оранжевые трамваи. Они, в каждый раз, как разворачиваться обратно, шумно скрежетали стальными колесами об рельсы. Поэтому, чтобы чуть отдохнуть от их визгливых лязгов, скрипов, я вновь потащился обратно в здание вокзала. Но мне, и там также было монотонно шумно, одиноко. Потоптавшись чуть на месте в сторонке, как неприкаянный, вытащил вновь себя на ветряк и шум, на парадное крыльцо вокзала. Затем, немного привыкнув к этим издающим лязги трамваям, потерянно вздыхая, от медленно тянувшего для меня времени, и от практично нечего делать, полез вновь в карман за сигаретами. Он хоть отвлекал меня, от этой незапланированной скуки. А его я сразу приметил. Окрестил его сразу: «Воробей». От сквозящего холодного ветра, он весь вжался, влез головою, почти в свои худые выпирающие вверх плечи. «Ну, сидит, человечек, ну и пусть сидит»,– подумалось мне в начале. Но немного понаблюдав за ним, я похолодел. Вижу: он сидел на холодной мраморной плите, в одних только тонких штанишках, и, да еще, не по -детски вздыхая, выкрикивал.

– Ага! Допрыгалась. Сколько мне надо было слюны, на тебя потратить?

Я засмеялся – вмешался в его мир.

– Кого ты там так сильно ругаешь? Муравья, что ли?

– Ага,– отвлеченно ленцой, отвечает он мне.

Вы видели бы его глаза? В ней глубина бездонная – со страданием. Лет десяти, не больше – мальчишка.

И зачем я сказал так – сам не понимаю. Но сказал же.

–Хочешь покушать со мною?

– Ты мне после, деньги дашь? – пискляво, недоверчиво говорит он мне. – Я знаю сказку. Вернее, сочинил. Там участвуют у меня: волк, мартышка и корова. Волк, я знаю,– отмахивается он рукою, – сильный и коварный. Мартышка, так себе – хитрющая бестия. А корова – молочка мне хочется. Совсем я ослаб, а денег нет. Просить, это на платформу мне надо идти, корову искать. А так хочется молочка. Только! Пойду с вами, обещаешь, после мне дашь деньги? Деньги нужны. Вокзальные «катки», дых жить не дают, бьют по голове. Видишь, на теме, кровь запекший. Меня он палкой окатил по голове. Денег мало ему насобирал. Дашь, а? Ты, куда ведешь-то меня? Туда же меня не пустят. Стражник – рыло, вон, он стоит. Под зад мне окатит, и вышвырнет обратно на улицу. Не боишься? – И, шевеля продрогшие острые выделяющие плечи, пристально глядит на меня. Видимо, в раздумье: в уме хочет угадать: «А не побоится ли дяденька милиционера?»

– Смешной ты, дядя,– придушенно сдержанно, посмеивается он. – Мне уже привычно подзатыльников получать, а ты как?

– Никак,– говорю ему, с опаской проведя рукою по его грязной, давно не мытой шевелюре. – А сказку ты свою мне потом расскажешь?

– Не обманешь? – и, с надеждой он, смотрит снова на меня. – Кушать хочу, а никто денег мне не бросает, – и вновь не удержался, мальчишка ж, стрельнул слюнями, вроде этому муравью.

Так и есть. Милиционер, сержант, стал приближаться до нас и даже руку поднял, чтобы мы остановились.

–Документ, гражданин,– прошелестел он пискляво, слюны пуская, в одышке.       Толстый сержант, будто он из какого-то мультфильма явился. Потный, жирный, развязан, тяжело дышит.

–Документ,– говорит он, в сильной одышке. – Ваши.

–Мои, вот. А ваши?

Тут он, опешил, пришел в растерянность от моей «наивной» наглости. Не ожидал он, видимо, перепалки, что попрошу у него документ. Но, уверенный правоте своем, он, не обращая на мою реплику, тут же, напором, кидается на мальчишку.