Владимир Сапрыкин - Жизнь моя, ты не приснилась мне. Исповедь советского человека

Вместо предисловия.

Рубеж, определивший финиш моей жизни

Еще несколько лет тому назад даже сама мысль об обращении к жанру мемуаристики не могла придти в мою голову. Должно было случиться нечто особенное, чрезвычайное, чтобы однажды я сел за письменный стол, взял лист бумаги, ручку и начал писать о своей совсем не выдуманной, не приснившейся жизни. Таким чрезвычайным, взрывным событием стала смерть моей жены – Сапрыкиной Аллы Александровны. Она умерла 10 апреля 2020 года в 5 часов 40 минут утра. Уход из жизни самого дорогого, самого близкого человека буквально потряс меня. Жизнь разделилась на две неравные части: бóльшая, главная, определяющая, до, и оставшаяся, финишная – после ухода жены от меня, детей, внуков, правнука. В бóльшей было всё, в том числе смерть мамы – Клавдии Ивановны Сапрыкиной, сестер Жени и Риммы, но еще оставалась жена, которая была последним связующим звеном с нашей советской жизнью, она наполняла мое бытие смыслами, энергией, – не сломаться перед напором дикости его препохабия капитализма. Был смысл идти до конца, бороться.

…Материалист и атеист до мозга костей, я – человек сугубо рационального мышления и научного знания, хорошо понимаю, что такое смерть. Она – естественное и неизбежное окончание жизни всякого живого существа, увы, в том числе и человека – высшего звена в сложнейшей системе живых организмов на Земле. Мне за долгие годы бытия не раз и не два пришлось расставаться с родными и близкими, друзьями и соратниками, сам не раз стоял на краю гибели. Уход из жизни каждого человека – всегда трагедия, и ее не объехать и не обойти. Мы, люди, хороним своих любимых, единственных, неповторимых, а сами остаемся жить… Тем самым продолжаем продлевать как собственный фамильный род, так и в целом – род человеческий. Тут с властной неизбежностью действует всемирный закон прерывности и непрерывности человеческой жизни. Даже уходя из нее, конкретный человек продолжает жить в том, что он создал своим трудом и творчеством, продолжаясь в своих детях, внуках, правнуках, в памяти всех, кому он помогал, делал добро, кто его знал, ценил, любил. Таков главный, единственно реальный оптимистический императив нашего бытия. Другого просто не дано. В нем, в отличие от иллюзорного, религиозно-идеалистического, фидеистического предписания, нет субъективно-эгоистического, основанного на страхе стремления «жить во что бы то ни стало», унижаться перед вымышленными фантомами «царствия небесного», целовать руки «святым отцам», наслаждающимся дарами земного «греховного мира» и не торопящимся в «сады райские»…

Но это, скажу так, в теории, научно-материалистической философии, в нашем рациональном сознании, в рассудочном мышлении. Когда смерть поражает самого родного, любимого человека – происходит взрыв – в действие вступают чувства, эмоции. В подобных ситуациях неизбежно проявляется эмоционально-психическая реактивность человека. (Не случайно само понятие «эмоция» – лат. «emore» – означает возбуждать, волновать, потрясать.) Психологи выделяют несколько видов эмоций: аффекты, страсти, настроения, чувства, наконец, стресс. Я не психолог, и мои рассуждения могут посчитаться дилетантскими, невежественными. Впрочем, я и не претендую на их безошибочность, а как человек, отдавший профессиональному общению с людьми в течение полвека, к тому же проживший 85 лет, смею думать следующее. В рациональном и эмоциональном восприятии людьми действительности, в их практическом проявлении существует абсолютно неразрывная связь, одно не может существовать без другого, они – это и есть мир человека, сам человек в многообразии своих проявлений. Он – живая, деятельная система, познающая и отражающая реальную действительность, в ней, по Канту, «всякое наше знание» начинается «с чувств, переходит затем к рассудку и заканчивается в разуме

Следующая страница