Анна Георгиева - Зеркальные сёстры

Прекрасна и загадочна Уральская земля. Там, среди Рифейских гор, живут легенды и тайны. В глухой парме – величественной тайге – обитает Хозяин. Иногда он выходит к людям, принимая человеческий облик. Хозяин приглядывает за порядком, но бывает порой неоправданно жесток и ищет свою жертву. Человеку лучше с ним на узкой тропинке не встречаться.

Большая Черная Птица простирает над древними горами свои могучие крылья. Их тень может накрывать целые города. Это Птица оберегает людей. Она с высоты наблюдает за жизнью внизу. Может помочь, если сочтет это необходимым.

Далеко-далеко на Урале есть небольшой закрытый городок. Там когда-то появилась на свет девочка с необычными волосами. Медные и густые уже при рождении они вызвали немалый интерес всего медицинского персонала родильного дома. Здоровьем слабенькая, но две руки, две ноги, на которых правильное количество пальцев, – это уже хорошо. Городок ведь не случайно не имел названия, а только номер… Мама хотела назвать девочку Анной, папа – Мариной, сама девочка хотела быть Женькой, но сказать об этом не умела, поэтому назвали её Машкой… Ивановной.

На территории городка, где Машка проводила золотое детство располагался тогда ещё не процветающий стратегический объект "Лесхоз" или 51 квартал. Но об этом наша история умолчит, поскольку то славное прошлое разглашению не подлежит. Ныне Лесхоз – заброшенный объект среди тайги, куда уже и самые упорные последние дачники позабыли дорогу.

Там среди полуразвалившихся построек, на большой свалке старых вещей покоится старый трельяж с массивной деревянной рамой по центральному зеркалу! Это место окружают странные, покатые, покрытые мхом бункеры; двухэтажные полуразрушенные дома «сталинки» с пустыми глазницами окон, страшная развалившаяся общественная баня с устремлённой в небо печной трубой, которая служит своеобразным маяком в таёжном море, сиротливым перстом указывая в ясное небо, словно укоризненно грозя всему, что может находиться рядом.

Тропа ведёт вдоль старого кладбища с покосившимися конусами и пирамидами, острия которых венчают поржавевшие пентаграммы, некогда бывшие пятиконечными звёздами. Когда оказываешься на кладбище, как-то невольно вовлекаешься в процесс жизненной арифметики, то и дело ненавязчиво подсчитываешь, каков был земной век того или иного упокоенного. На некоторых надгробиях видны имена и даты…

А какая первозданная природа вокруг! Наверно, благодаря особенностям состава воздуха за дальними бараками, почти невидимыми из-за слоя покрывавшего их мха, возникает марево. Летний таёжный воздух словно вибрирует. Надо ли говорить о чудо-грибах, меньший из которых достигал полуметра. Собственно, влияние радиации на любые живые организмы до конца не изучено: одним – это мучительная гибель, а другим – чудодейственное омоложение. В этом краю не поют птицы, не зудят насекомые, даже дикие звери тоже, по всей вероятности, покинули эти места… Щемящее безмолвие царит над когда-то важнейшим стратегическим объектом страны – Великой Державы, именуемой Союз Советских Социалистических Республик. Ах, сколь велика ты была, наша Родина, когда по нешироким улочкам «Лесхоза» проходили колонны военных, охраняющих объект, а хозяйки в газовых косынках спешили в продуктовый магазин, чтобы приготовить вкусный ужин для вернувшихся с работы мужей, которые трудились на благо Ядерного Щита Сверхдержавы…

Между клубом и баней – большая свалка. На ней обилие унылых стоптанных башмаков и ржавых банок, пластмассовых ёлок с крупными выцветшими хвоинками, остатками полинялого дождика и парой игрушек, на которых можно разглядеть юного космонавта с надписью СССР, поблёкшая кукла, из тех, что называли неваляшками, – любимая забава советских карапузов; поодаль проржавевший автомобиль, словно уменьшенная копия настоящего. Почему так много игрушек? Так ведь в советское время их в большинстве выпускали оборонные заводы в качестве добавочной мирной продукции.