Виктор Некрас - Земля последней надежды – 1. Дети конопатого бога. Всеслав Чародей 2.1.

Заря вставала сумрачная, багровая, с запада, от Варяжьего моря пеленой наползали свинцовые тучи. Холодный ветер ерошил на Двине мелкие волны, и сердитые белые барашки рядами бежали по воде к крутому берегу, бились о камни. Где-то далеко вспыхивали молнии, но грома слышно не было. Над полоцким детинцем реяла с пронзительным криком стая птиц, в которой мешались сизые галки и недавно прилетевшие грачи, вместо того, чтобы расхаживать с важным видом по проталинам и лесным полянам, хвастаясь белыми носами, орали на разные голоса, словно ждали чего-то. И несколько чёрных, с синеватым отливом, огромных воронов несколько раз за день, выныривая из ближнего леса, совершали размеренный облёт над Полоцком, оглашая воздух пронзительными суровыми криками.

– Недобрый знак, – произнёс задумчиво молодой дружинный вой Владей, разглядывая стаю с крепостной стены. – Неспроста они разорались тут сегодня. И с чего бы?

Ответа не было. Да и откуда ему быть?

Да и не волхв он, Владей, чтоб по птичьему полёту гадать, не его это дело. Вой вздохнул – смерть, как захотелось на охоту, чтобы мчаться по лесу верхом, подныривая под низко нависшие сучья, заставляя коня перемахивать через валежины, а потом, настигнув зверя, приподняться на стременах и, оттянув тетиву до уха вогнать стрелу в бурый или рыжий бок лесного зверя. А то, спешась, ринуть с рогатиной наперевес, против клыков, рогов или когтей. А потом, у костра, пить из берестяных чаш стоялый мёд и тёмное пиво, хвастаться добычей друг перед другом.

Но нет.

На охоту ещё со вчерашнего утра умчался со старшей дружиной Брячислав Изяславич, хозяин Полоцка и всей западной кривской земли, и сейчас друзья-товарищи Владея, небось, как раз и гоняют по лесу зверьё. А ты вот стой тут, над воротами (в граде дружины осталось невеликое количество, поэтому гридень Якун, которого князь оставил старшим над детинцем, наказав беречь Полоцк, велел глядеть не то, чтобы в оба глаза, а в три, а у кого сыщется ещё, так и в четыре, – а на послышавшиеся смешки добавил, что вовсе не шутит и грозно пообещал недостающие глаза проделать воям лично, исправив давнее упущение Рода), глазей на Двину, слушай многоголосое карканье серых побирушек, да краем глаза поглядывай на полёт воронов.

За шумом Владей не расслышал шороха шагов по заборолу – шла смена. И опомнился только тогда, когда на плечо ему легла тяжёлая ладонь гридня Якуна. Ощутил на плече сквозь рубаху и свиту грубую кожу и бугорчатые швы рукавицы, вздрогнул и оборотился.

– Дремлешь на посту, … мать?! – медленно свирепея, начал Якун. Владей же проклял в душе сегодняшнюю свою очередь в страже – не будь её, он, пожалуй, с князем на охоту бы попал. И не пришлось бы сейчас перед Якуном краснеть.

– Чего молчишь, байстрюк?! – в голосе Якуна лязгнуло железо, и вой очнулся от странного забытья. Подумал мельком – чего-то со мной сегодня не то. Да и Якун что-то рычит не в пример обычному.

– Прости, Якуне Стемирич, – повинился он тут же, низя глаза. – Задумался… да и эти (он мотнул головой в сторону галдящей над детинцем стаи) разорались, вот и не слышал шагов.

– Задумался он, – проворчал гридень, всё ещё пыхая нерастраченным гневом. – О службе думать надо, когда на службе находишься. А не о бабах!

Владей задумался отнюдь не о бабах, но спорить с гриднем не стал. Остановил взгляд на довольно скалящемся лице Нечая за спиной у Якуна – они с Нечаем уже два или три года ходили плечо к плечу и щит к щиту в княжьей дружине, а до Нечаевой прошлогодней женитьбы и спали на соседних лавках в дружинной избе, спина к спине. Различил в глазах друга насмешливый огонёк, чуть дёрнул щекой в ответ и, шагнув на лестницу, быстро сбежал вниз, на двор, провожаемый холодным взглядом Якуна.