Джордж Лаврайт - Записки юного некроманта

Меня зовут Том, и я – никто. У меня нет особых примет, нет родинок, родимых пятен, вечно блеклые серые глаза, и все это гармонирует с полным отсутствием жизненного потенциала, позволяющего обычным людям добиваться высот в жизни. Единственный талант, что есть у меня – трудолюбие. Это единственная причина, по которой я каждый день иду на работу и не беру выходных, даже по праздникам. Закончил университет, вышел с дипломом инженера, но, как это обычно бывает с молодыми, работаю клерком. Сама работа лишь частично связана с тем, чему меня обучали. На мои плечи ложилась непосильная ноша копировальной машины, и суть работы заключалась во фразе «Принеси, подай, иди отсюда, не мешай».

Очередной день начинается без сюрпризов, и я опять медленно иду по протоптанной дороге. Тысячи обувных пар проходят по этой тропинке каждый день, не заботясь о чистоте своей подошвы, разнося грязь по улице, смешивая пыль с утренней росой. Один из постулатов хождения на работу – никогда нельзя опаздывать. Иначе начальство будет недовольно, а любимые коллеги начнут посмеиваться у вас за спиной, словно гиены. А вы знали, что у гиен матриархат? Так в основном бывает везде – громче всех смеется глава стаи. Она без проблем, словно африканская хохочущая собака, питается падалью и переваривает кости. Мою королеву гиен зовут Глория. Красивое имя, но я перестал любить его после первой встречи с этой рыжеволосой и безумно толстой коровой, которую легче перепрыгнуть, чем обойти. Я ничего против толстяков не имею, но этот гнойный прыщ портит мне кровь чуть ли не ежедневно, докладывая начальству о каждой оплошности, о каждом опоздании, хоть и единичных, но все же. «Мистер Джексон, Том опять поломал принтер, может взять другого стажера?», «Мистер Джексон, Том сидит без дела и читает книгу. Представляете, каков нахал!», «Мистер Джексон…». Думаю, вы меня поняли, но, пожалуйста, не проявляйте жалость или сочувствие, ведь со мной случалось много чего плохого за короткую, двадцати четырёх летнюю жизнь и, знаете, уныние не для меня. Всего можно добиться трудом. По крайней мере, я буду знать, лежа на старом диване и смотря на оборванные обои, что никогда не опускал руки и работал за двоих, а то и за троих.

Утро в офисе начинается не с кофе, а в случае с обычным офисным стажером уж точно не с него. Высокочастотный визг рыжей бестии, направленный в мою сторону, заставлял перепонки стоящих подле нее подхалимов колебаться с экстремальной частотой. Ее волосы прилипали ко лбу каждый раз, когда она считала себя обиженной моим поведение. Иногда она забавно закидывала верхние зубы на нижнюю губу, высушивая свои желтые от сигарет и кофе жевательные кости, от которых, как мне казалось, веяло протухшим мясом.

Сегодня Глория подбежала ко мне из – за того, что я зашел в офис в грязной обуви и попыталась заставить меня вымыть пол. На вопрос «А для чего уборщица?» вонючий апельсин ответил лишь «Не ценишь труд других людей, родителям должно быть стыдно». В этот раз она, конечно, права, но ее постоянные замечания уже на подсознательном уровне воспринимаются в штыки, а это попахивает предвзятым отношением с моей стороны. Знаете, мне плевать на это все с высокой колокольни.

Ржавчине даже не приходило в голову, что я сирота. Точнее, стал им, после того, как отец обрюхатил мать, а сам сбежал. Мать бросила меня еще в родильном доме. Такую историю мне поведали в заведении, куда обычно отправляют ненужных или «бракованных» детей и, думаю, причин для вранья у воспитателей нет. У меня не было ни кого, кто бы мог обо мне позаботиться. Все сам. Вы даже не представляете, как тяжело было вырасти в окружении таких же брошенных детей, как я. Воспитатели пытались навязать нам любовь, притворяясь мамами, но ни у одной матери не могло быть больше полутысячи детей, так что их старания выглядели уж очень наигранными и бесполезными. Если честно, даже не знаю, как меня не занесло на темную дорожку, полную белой пыли и острых иголок. Уколись хоть одной, или вдохни случайно лишнего, и ты пропал. Навеки. Без возвратно.