Влад Волков - Задобрить

Подбросила меня до Онуфриевой пустыни одна приятная немолодая женщина на потрёпанной бордовой «Четвёрке». Весьма набожная, не зря же в Мальский Спасо-Рождественский монастырь приехала. В тускловатой малиновой косынке на голове, с заранее закупленными свечками в длинных пальцах пошла она по каким-то своим делам, к архитектурному ансамблю. Хотя монастырь, насколько мне помнится, вообще-то мужской. Ну, а я – пешком дальше, сперва вдоль озера, а потом мимо горнолыжного комплекса, в сторону деревушки со сказочным названием «Салтаново». Там по широкой лесной дороге как раз выход на наши дачные участки. Посёлок небольшой, на карте не отмечен, ну так и в соседних деревнях не сказать, что много народу нынче осталось.

Рюкзак тяжёлый сзади спину ломит. Иду неспешно дорогой средь ельников, красотами дикой природы любуюсь, давно уж в эти края не выбирался, грибки белые высматриваю. Боровики, они любят в хвойных рощах селиться. Главное, каких-нибудь волков охотящейся стаей не встретить, хотя, вроде, сейчас не сезон. Они с молодняком возятся в это время года, далеко от логовищ не суются.

Прошёл полпути, вижу, справа по колее от колёс шагает силуэт знакомый. Шапка высокая тёмная, шерстяная. Бородка до самой груди тонкая длиннющая. Плащ зелёный, куртка и штаны военно-камуфляжной расцветки. Ещё до посёлка не добрёл, а он уже тут как тут! Словно, караулит. Я б побежал на радостях, да тяжесть немалая лямками висит, плечи стиснув. Всё-таки своим ходом в такую глухомань по-старинке добираться – та ещё затея, надо б уже машиной обзаводиться. Да и немолод я уже всё ж таки.

– Митька! Никифорович! – машу ему рукой, к себе подзываю.

– Сашка! – обрадовано и он мне в ответ кричит.

Так мы и стояли, как дураки: «Митька!», «Сашка!», «Митька!», «Сашка!», пока, наконец, не двинулись навстречу, да не поравнялись, обнявшись. Десять лет не виделись, да больше, одиннадцать даже, кажется. А он ничего так, моложе меня выглядит, хотя мы почти ровесники. Он-то, Корпец, из местных. Деревенский, теперь и вовсе один из лесников Логозовской волости, здесь, в Псковской области, а я-то, как был городским, таким и остался. Сюда лишь на лето приезжал к деду, пока он жив был. Своих годков, помню, эдак с шести и до двенадцати. Потом, уже студентом, снова время от времени наведывался на отдых, пока не женился. А после вот как-то всё реже и реже… Последний раз, мы с Дмитрием более десятка лет назад виделись. Как-то так вышло, что Злата у меня, что Антон – жители «не деревенские», на природу не вытащить, ни на рыбалку, ни на шашлыки, какая уж тут дача, если не хотят.

– Как ты? Чего замёрзший такой, идём скорей в посёлок, горячительным угощу, – улыбался я.

– Ну, ты какими судьбами? – любопытствовал он, когда мы уже зашагали, – Тебя по весне как-то тут и не ждёшь, ты у нас парень летний, братишка, – усмехался он желтоватыми зубами, поглядывая своим проникновенным оливковым взором.

Конечно, мы не были братьями ни родными, ни даже двоюродными, но зато были «кровными». Такой знак большой детской дружбы, когда иголкой каждый протыкал большой палец, а потом мы соприкасались их подушечками, клялись на крови. Наверное, процедура выглядит диковатой и не безопасной, теперь-то с взрослой серьёзной колокольни, а тогда, нам лет по десять, кого что-то волновало? Какие опасности? Волки доярку загрызли, помню случай, а мы вдвоем по лесу шастали, чернику с ежевикой ели, грибов лисичек в подвёрнутые рубахи и футболки набирали, словно в короб. Никого не боялись!

– Да я, можно сказать, к тебе даже, а не просто на дачу, – отвечал я Дмитрию, – Ты же вот у нас всегда был по фольклору мастер, прям не человек, а «Бежин луг», кладезь страшилок для посиделок у костра. Русалки, водяные, домовые! – припоминал я.

– А, ну есть немного, – смущённо отвёл взгляд своих крупных глаз, зардевшись румянцем в пухлых скулах от лёгкой улыбки тонких, оформленных колкой тёмной щетиной губ.