Николай Андреев - Я – Ясон. Книга 5

Подобно погруженному в чуткий сон старому псу, туча, постукивая цепью дождевых капель о крыши домов, весь день беспокойно ворочалась с места на место и только вечером, когда на земле не осталось клочка суши, где мог бы укрыться ночной вор, окончательно уснула.

Около полуночи на небе появилась бледно-желтая луна. Выскользнув откуда-то из-под косматых тучьих лап, она обогнула старого пса и зависла над притихшим при ее появлении городом.

Отложив в сторону черновик со стихами, поэт Василий Романов поднялся из-за письменного стола. Вышел на балкон и, запрокинув голову, принялся размышлять о том, что если души умерших людей и вправду, как уверяют эзотеристы, отлетают к Луне, где, по их мнению, находится Чистилище, то им, душам, должно быть тоскливо в этот момент. И еще подумал он: в такую ночь, когда город необычайно тих, а луна необыкновенно бледна, охотно верится во всякую чертовщину вроде летавиц – падучих звезд, на Земле оборачивающихся в прелестных девушек и в мавок – полуночных зеленокудрых красавиц – губительниц мужчин.

Словно в подтверждении этих мыслей в ту же секунду по краю неба чиркнула звезда, а из прихожей одновременно с двенадцатым ударом городских курантов раздался звонок.

Направляясь в прихожую, Романов вспомнил старую пословицу о том, что если кто-то постучался ночью в дом, можно, конечно, предположить, что это английская королева заглянула на огонек…

– Но скорее всего, – сказал так, чтобы его услышали за дверью, – это пьяный сосед Гришка, язви его в душу, опять пришел клянчить на бутылку.

И ошибся. На пороге, подрагивая от холода, стояла смуглая девушка в длинной до пят белой ночной рубашке.

Первое, о чем подумал Романов, глядя на ее босые стопы с аккуратно накрашенными ногтями, то, что над ним, по-видимому, пошутил кто-то из его подвыпивших дружков. Но после того как гостья на его вопрос: не ошиблась ли она случайно дверью, этажом и улицей, ответила, что главная ее ошибка заключалась в безоглядной вере Ясону, засомневался, так ли это.

– Вы кто? – спросил он. – Что вам надо?

– Селена – сестра Гелиоса, – ответила девушка, – предупреждала: любовь к герою принесет мне немало бед.

Романов вышел на площадку – посмотрел: не прячется ли кто в подъезде. Убедившись, что лестничные пролеты – тот, что ведет на пятый этаж и тот, что спускается вниз на третий, пусты, предложил девушке войти.

Девушка с высоко поднятой головой проследовала в темный зал. Остановилась у залитого лунным светом окна и тихим ровным голосом сказала:

– Да только что я – дочь жестокосердного царя Ээта – могла сделать, если боги распорядились так, а не иначе?

Пробормотав: «действительно, что?», Романов сел на диван. Закинул ногу на ногу и, пытаясь по внешнему виду гостьи определить, кто она – добровольная искательница экстремальных приключений или девочка по вызову, подосланная начитавшимся изданных им недавно «Записок аргонавта» шутником, с интересом принялся разглядывать ее.

«Не толста», – первое, что с удовлетворением отметил он, оценивая скрытую за просторной ночной рубашкой фигуру девушки.

«Грудь, если и есть, скорее всего, небольшая», – второе, и

«Талия, судя по выступающим бедрам и плечам, тонкая», – третье.

После чего решил: глупо гадать о том, какая у девушки фигура, если можно протянуть руку и определить это на ощупь, благо ситуация располагала к исследованиям подобного рода, поднялся с дивана. Подошел, положил ладонь на ее бедро и, еще раз попросил назвать свое имя.

Не выразив ни малейшего неудовольствия действиями Романова, девушка сказала, что при виде Луны ей почему-то всегда хочется плакать.

Осмелев, Романов коснулся губами ее затылка, шеи и мочки слегка заостренного уха. После чего оттянул ворот и поцеловал в плечо.

– Наверное, это потому, – продолжала девушка, – что Луна самое одинокое и самое печальное создание во всей вселенной…