Владимир Рыскулов - Вспоминалки

Петровка, 38

Как-то в «Интуристе», ближе к концу рабочего дня, меня вызвал начальник отдела и сказал:

– Так, сейчас пойдёте на Петровку, 38.

Я вздрогнул от неожиданности, но он успокоил меня:

– Чего испугались? Им нужен переводчик арабского.

Я добрался туда пешком, благо «Интурист» находился тогда в здании, прилегавшем к гостинице «Метрополь». Когда я вошёл в обозначенную в пропуске комнату, там, за столом, сидели следователь и довольно молодой, симпатичный араб, который оказался ливанцем. Меня заставили заполнить бланк, где нужно было написать свои ФИО, паспортные данные и стаж работы (официально немногим больше года), а также в особом протоколе поставить свою подпись под малоприятной фразой: «Предупреждён об ответственности за осуществление заведомо ложного перевода». Ливанец чуть-чуть говорил по-русски, что облегчало мою работу. Суть её сводилась к следующему: следователь вначале задавал вопросы ему, затем входившим по очереди в комнату молодым людям, а я переводил всё это устно и потом ещё с листа то, что следователь заносил в протокол. В отношении его записей и моего перевода ливанец не сделал ни одного замечания и даже торопил нас, чтобы мы ускорили этот процесс.

Суть дела была вполне банальной. В одном из ресторанов, на Новом Арбате, он стал приставать к нашей девушке, а ребята из её компании затеяли с ним драку. В результате он частично разбил фужер и начал с этим оружием бегать за ними между столами. Удивительно было то, что они втроём не смогли с ним справиться. При этом он обратил их в бегство и сам остался невредимым.

– Странно, – сказал я следователю, – обычно арабы ведут себя мирно.

– Не скажите, он участвовал в войне.

Это заставило меня проникнуться к ливанцу некоторым уважением независимо от того, на чьей стороне он был.

Поначалу мне самому было интересно участвовать в работе следователя, которую до этого я мог увидеть только в фильмах или читать о ней в книгах, поэтому я иногда задавал ему вопросы. Показания ливанца, девушки и нескольких прекрасно одетых молодых людей сильно отличались друг от друга, и я обратил на это внимание следователя.

– Обычно так и бывает, – сказал он.

Постепенно мои симпатии полностью перешли к ливанцу. Ну да, он попытался ухаживать за нашей девушкой, но её друзья восприняли всё слишком болезненно. Кроме того, так наз. «золотая молодёжь» мне ничем не импонировала.

Всё это продолжалось долгих пять часов и закончилось в одиннадцать. Когда мы вышли с ливанцем на пустынную ночную улицу, он испуганно попросил меня:

– Пожалуйста, пойдёмте вместе до метро. Они могут ждать меня.

Но никто его не ждал.

Осталось добавить, что всё это происходило зимой и я в течение пяти часов беспрерывно кашлял, отчего на следующий день у меня в правом боку возник миозит. Когда я явился на очередную тренировку по каратэ и надо было в паре отрабатывать удары, мне пришлось на время стать левшой, поскольку правой рукой я прикрывал больной бок.

Хулиган

В вагоне поезда «Красная стрела», направлявшегося из Москвы в Ленинград, ко мне подошёл один из организаторов поездки.

– Так, у нас проблема, – сказал он и повёл меня в двухместное купе, где на кровати сидела темноволосая девушка, напряжённо ожидая своей судьбы. Оказалось, что для делегации детских писателей и сопровождавших её лиц не было иного выбора, как разместить нас на ночь в одном купе.

– Вообще-то я женат, – зачем-то сказал я.

– А я замужем, – смущённо отозвалась девушка и, отвернувшись к стенке, проспала так до самого утра.

На международной конференции, проходившей в Москве, я, студент 5-го курса Института стран Азии и Африки при МГУ, сопровождал двух писателей – из Сирии и Северного Йемена. К нам же прибился журналист из Афганистана (там уже шла война), который слегка понимал английский, зато сыпал арабскими цитатами из Корана. Всё время находясь в возбуждённо-весёлом состоянии, он что-то выкрикивал и вообще был ужасным хулиганом.