Николай Коробов - Время оружейников

Резкий толчок – и тупая боль разлилась по ноге. Роман, шипя, ощупал западню – капкан, скорее всего волчий, расставленный умело, со знанием дела, аккурат за поворотом да под правую ногу Именно мысль о том, что он угодил в ловушку на известной столь немногим подземной стежке, и заставила его подавить рванувшийся в первую секунду крик. Западня была рассчитана явно на него, и тот, кто ее поставил, вполне мог поджидать свою «дичь» за ближайшим поворотом. А значит, следовало действовать быстро и тихо. Рома рывком вскрыл поясную аптечку, достал АЭВку[1]. Стянув зубами защитный колпачок с иглы, сделал инъекцию в бедро. Боль почти сразу же стихла, смытая холодом обезболивающего, нога ниже колена потеряла чувствительность, на ближайшие часы уподобившись неуклюжему деревянному протезу С такой ногой, конечно, не побегаешь, но попытаться скрыться по-тихому можно. Вернее, было бы можно, если бы не донесшийся из-за спины звук – кто-то, ни черта не боясь, насвистывал бодрый мотивчик и неотвратимо приближался. Мысли в голове пронеслись огненным хороводом. Роман поудобней перехватил АКМ – как бы там ни было, а просто превращаться в жертву он не имел никакого желания. Даже если он стал дичью, то дичью все же зубастой.

По стене заплясал луч фонаря, указывая, что идущий уже за ближайшим поворотом. Роман вскинул автомат, только сейчас сообразив, что следовало бы отцепить чертов капкан с ноги, ибо огромная железяка напрочь лишит его маневренности. Хотя затуманенный АЭВкой мозг тут же отмахнулся – какая к лешему маневренность в туннеле шириной в погонный метр. Если пришелец вооружен, а вооружен он наверняка, то промахнуться тут почти невозможно. А значит, все решит первый выстрел… ну или очередь. Звук шагов, отдаваясь от стен многократным эхом, обрушивался со всех сторон поистине адским барабанным грохотом. Судя по всему, новоприбывший был обут в подкованную обувку или нарочно печатал шаг, словно солдат на плацу. Секунды замедлили свой беспрестанный бег, Роман медленно выдохнул, готовясь изрешетить щедрой очередью любого рискнувшего показаться из-за угла, и вдруг понял. Последнюю минуту звук шагов не приближался вовсе, этот неизвестный топальщик, судя по всему, стоял за углом и ждал. Чего? Роман зло сплюнул, уже не таясь, произнес в голос:

– Ну и долго ты там притопывать будешь?

– Могу и не топать, просто не хотелось, чтоб ты сгоряча кинулся меня отверстиями новыми украшать, что вовсе даже с жизнью не совместимые, – коротко хохотнул неизвестный.

Роман хмуро про себя согласился с логикой невидимого собеседника. Медленно произнес:

– Назови себя.

– Что в имени тебе моем, – пропел баритоном незнакомец и глухо каркнул, не то прокашливаясь, не то смеясь, представился: – Олег Дубов. В прошлом гвардии сержант, а сейчас хрен знает кто, в близлежащем городке прозвали – Корявнем. А с кем имею честь?

– Роман Тигренко, кодовое имя Тиграш, военнослужащий. Капитан.

– Ну вот и познакомились, – добродушно произнес Корявень, – стрелять не будете, а, товарищ капитан?

– Не буду, медленно выходи… и так чтоб я руки видел.

– Ну тогда выхожу… – Помолчав, добавил: – Ты все-таки не шмальни с перепугу, очень тебя прошу.

Роман едва заметно улыбнулся.

– Не шмальну, выходи давай.

Луч фонаря качнулся золотистым пятном по стене и устремился вверх – незнакомец осветил себя. Роман оценивающе осмотрел могучую фигуру нового знакомого. Ростом Дубова Бог не обделил, судя по всему, метр девяносто с копейками, широкоплеч. На вид лет сорока, но темные курчавые волосы с уже заметными следами седины. Шикарная борода, на какую обзавидовался бы любой боярин петровских времен. Одет бывший гвардии сержант был в армейский бушлат, армейские же камуфлированные ватные штаны. Новенькие, явно еще не разношенные кирзачи, заляпанные болотной грязью, указывали, что пришел он не со стороны гор, а пер, как и сам капитан, через топи. Старенькая ушанка с блестящей лакировкой кокардой, времен еще великой и могучей, лихо сдвинута на затылок. В левой руке, стволом вниз то ли автомат, то ли пистолет-пулемет. За плечами приторочен огромный рюкзак. Взгляд цепкий, живой. На полных потрескавшихся губах застыла напряженная полуулыбка. В общем, ни дать ни взять – партизан времен Великой Отечественной.