Alex Weimar - ВОЗЛЮБИ ВРАГА СВОЕГО

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ИРОНИЯ СУДЬБЫ

Моя история началась задолго до трагических событий страны, которая по воле нацистов была втянута в самую кровопролитную войну за всю историю человечества. Она началась с того дня когда я появился на свет.

Родители назвали меня Кристиан – Кристиан Петерсен. Мне повезло родиться в Тюрингии в небольшом, уютном городке с названием Ордруф, через который протекала речка Ора. Город этот не очень большой, поэтому, здесь каждый бюргер не только знает друг друга, но и дышит одним воздухом. Если бы не знаменитые фарфоровые куклы «Бэра и Прёшильда», да органные токкаты Иоганна Себастьяна Баха, которые он творил в этих местах в эпоху барокко, то никто бы не знал о его существовании.

Как и сотни тысяч других немецких детей, я жил в эпоху великих перемен. В нашей семье чтили законы рейха, поэтому все случилось так, как случилось со всей Германией. Мой отец Клаус Петерсен имел специальность литейщика гипсовых форм, а мать – Кристина, служила сестрой милосердия в местном военном лазарете.

С детства я обожал рисовать. Возможно, именно этот талант и сохранил мне жизнь во время этой чертовой войны. Мне было всего восемнадцать, когда я студент высшей школы прикладных искусств, был призван на службу в Вермахт.

В тот год, когда началась война, я учился на втором курсе. В виду моего воспитания и увлечения, мне не было никакого дела до политики – она была вне моих интересов. С детства я хотел служить только искусству, как служил музыке Себастьян Бах, и делать свое любимое дело столько сколько господь отпустит мне на этот промысел счастливых дней.

В отличие от моих сверстников, у меня не было времени маршировать по улицам города в составе «HJ». Я не был фанатично сочувствующим национал-социалистической партии, но, как все немцы, я любил и обожал родину. Как и все немцы, я желал ей только процветания и настоящего величия. Тогда мы искренне верили в те идеи, которые доносили до нашего сознания наши вожди. Я был молод. Я был красив, и я был горд тем, что мне довелось родиться немцем.

Сейчас политики говорят, что война пришла нежданно, нет – это не правда. Мы немцы, готовились к ней. Готовились каждый день и каждую ночь. Триста шестьдесят пять дней в году мы ковали современное оружие. Танки, самолеты, корабли, подводные лодки, которые становились нашей гордостью. Фюрер вселил в нас уверенность. Фюрер вселил в нас самоуважение, и мы поверили ему, как родному отцу. Нам казалось тогда, что на плечах немецкого солдата лежит ответственность за грядущие поколения, и будущее на этой планете будет принадлежать великой Германии.

Когда пришла война, я не стал искать повод, чтобы уклониться от воинской повинности. Я вдохновленный силой и мощью немецкого оружия, решил честно исполнить свое предназначение. Я искренне верил в правоту дела партии.

Наше победоносное продвижение на Восток, было стремительным. Это был настоящий и молниеносный удар кинжалом, который предрекал нам легкую победу над сталинской Россией. Я и мои боевые товарищи искренне верили, что уже совсем скоро, и мы войдем в их столицу. Нам казалось, что война будет победоносно окончена парадом на Красной площади, как нам обещал великий Адольф Гитлер, и мы потомки древних ариев, пройдем строевым шагом под стенами большевистского Кремля.

Мы не знали, что вступив в Россию, наши мучения и неприятности только начинаются. И они не заставили себя ждать. Они пришли к нам зимой сорок первого года. Непривычные к ядреным русским морозам, для нас европейцев, эта зима оказалась настоящим адом. Еще вечером, наши танки стояли в грязи, а уже утром они настолько вмерзли в русскую глину, что их приходилось вырубать топорами и кирками, чтобы идти дальше.

Я никогда не смогу забыть этот жуткий холод, который стремительно пришел к нам с Севера. Он проникал в блиндажи, забирался под суконные шинели, и превращал нас в мороженое мясо. Оружейная сталь прилипала к рукам. Если ты потерял перчатки – ты мог считать себя трупом. Через три дня пальцы синели, покрывались водяными пузырями, а потом отваливались сами по себе, и ты к своему удивлению не чувствовал никакой боли. Да, ты не чувствовал боли – ты впадал в предсмертный ступор. Ты не мог осознать, что такого происходит с тобой. Если тебя не успели эвакуировать в полевой лазарет, через несколько дней ты превращался в ходячий труп. Гангрена пожирала твои конечности, и ты уже не в силах был остановить процесс гниения всего тела.