Антон Стадницкий - Воздействие

Часть 1

Вибрирующий, ощутимо давящий на барабанные перепонки ор заставил внутренне подобраться, закрутив головой в поисках его источника. Именно ор, а не громкий крик или рев. Буравящие мозг звуки, которые издавали Твари, были настолько чужими для уха человека, что назвать их как-то иначе было бы непростительной ошибкой.

Как бесконечно чужими были и сами Твари, появившиеся более полутора лет назад и за это время, почти под корень истребившие казавшеюся несметной, веками плодящуюся человеческую популяцию.

Тварь не заставила себя ждать, показавшись из-за нестройной груды мусора по другую сторону, стремительно погружающейся в вечерние сумраки, улицы.

– Отряд, цель на десять часов, всем приготовиться, – моя команда прозвучала негромко, но все бойцы группы её приняли, приступив к выполнению.

Тем временем, монстр запрыгнул на крышу преграждавшей ему путь легковушки, со скрипом прогнув металл внутрь салона. После чего грузно соскочил на серый от слоя пыли асфальт, уже по другую сторону от машины и резво потрусил к нашему отряду, не прекращая мерзко верещать.

Существо, которое мы между собой уже привычно называли собакой, торопилось плотно поужинать пятёркой мягкотелой дичи, так неосторожно забредшей в её охотничьи угодья.

На вечерней улице, лишённой привычной мегаполису электрической иллюминации, в окружении полуразрушенных высотных домов и наспех брошенных автомобилей… даже во всём этом апокалиптическом антураже, существо выглядело жутким, кошмарным гротеском, ещё больше обостряя чувство какой-то неуместности, абсурдности происходящего. Такого чудовища попросту не должно существовать в нашем мире, среди привычных и знакомых с детства урбанистических пейзажей. Но вот же он, бежит к нам, торопится.

Собственно, на собаку, четвероногого друга человека, монстр не похож вовсе, но называть, чтобы в дальнейшем как-то идентифицировать, существо было нужно – Тварей легион. Вот и случалось, что получали пришельцы имена земных существ, становясь слонами, пауками или, вот как этот урод – собакой.

Трёхметровое бочкообразное тело на гибких суставчатых лапах, бугристый уродливый конус на том месте, где у обычной, земной собаки находится голова, короткая жёсткая, то ли шерсть, то ли чешуя, с красноватым отливом, да дикий ор с частыми перерывами, отдаленно похожий на собачье тявканье. Так почему бы и не собака.

Тем более, перепутать в разговоре пришлую Тварь с родной земной собакой стало невозможно – большинство лающих, да и мяукающих друзей человека монстры мелким ситом выловили и сожрали ещё в первые месяцы Вторжения.

Единственная настоящая, земная собака, которую я видел за последний год – это одноухий доберман с уродливым шрамом через всю спину, с недавних пор обитающий у нас на базе. Животное, умудрившееся как-то выживать всё это время в городе, разведчики с месяц назад подобрали в руинах торгового центра. Героическую псину назвали Казбеком, вылечили, поставили на продуктовое довольствие, да определили на складскую службу, давить обнаглевших крыс, которых за последнее время развелось великое полчище.

А еще пришельцы умели то, что в сказочных довоенных историях часто называлось волшебством или магией. Полтора года выживания на собственной планете без малейшей надежды на будущее разучили уставших людей верить в добрых эльфов и волшебство. Возможно, именно из-за этого, те невероятные в первое время и ставшие привычными по его прошествии, чудеса, выжившие стали называть просто и обыденно – воздействие.

Страха не было. Конечно, в самые первые месяцы войны страшно было всегда. Пожалуй, страшно – слишком слабое слово для тех эмоций, которые я испытывал в то время.

Было жутко. Жутко, до того дикого первобытного ужаса, который лютой стужей замораживает всё внутри, сковывая конечности и делая безуспешными любые попытки рационально мыслить. Леденящий кровь ужас вызывало любое замеченное движение вдалеке или едва различимый шорох за поворотом. Ужас, ставший постоянным спутником выживших, не отходил ни на шаг, с удовольствием и при любом удобном случае запуская за шиворот липкие пальцы ручейков пота и даже в редкие часы относительной безопасности настукивая в груди тревожный ритм.