Олег Пряничников - Весёлая же-же… (сборник)
© О. Е. Пряничников, 2019
© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2019
Сказ о чуде
Казалось бы, тихая, спокойная сентябрьская ночь опустилась на уральский лес. Но вдруг поднялся шквальный ветер, и огромные чёрные тучи, словно огромные чёрные корабли, приплыв со всех сторон, в каком-то странном, я бы даже сказал – военном, порядке построились и нависли над лесом. Ухнуло. Потом ещё. Ещё. И вот уже целая канонада небесного грома сотрясала воздух и землю. И засверкали молнии, подобные огромным турецким саблям. Они вонзались в несчастный лес, расщепляя стволы кустарников и деревьев, срезая, словно бритвой, их ветки. Иногда что-то вспыхивало, но, слава богу, пожара быть не могло, потому что лил дождь. Лил крупный и густой дождь. И так продолжалось всю ночь. Наконец к шести утра атака туч-кораблей на лес закончилась, чёрная армада уплыла восвояси, шквальный ветер затих. Вместо него заиграл дружелюбный, задорный ветерок, а над лесом, окружённое белым ореолом, стало всплывать рыжее сонное солнышко. И хотя лесу и был нанесён немалый урон, он не выглядел жалким, он по-прежнему был прекрасен: его ели звенели, расправляя могучие плечи, его полянки оживали – поднимались трава и цветочки, его ручейки журчали, как ни в чём не бывало. А вот и птахи зачирикали. А вот и солнышко проснулось окончательно и принялось отдавать своё тепло всему живому. Чудо!
Но полюбуйтесь ещё на одно, тоже вполне осязаемое, да только не очень-то симпатичное чудо, точнее сказать – Чудо-юдо. Появившись непонятно откуда в лесу, это Чудо-юдо ползло. Оно ползло сквозь чащобу, раздвигая трёхметровым чешуйчатым телом стволы приличного калибра и раздавливая им любую живность. Оно хваталось лапами с длинными когтями за всё, за что только можно было ухватиться, отталкивалось острыми коленями и ползло. Ползло и… стонало. Выбравшись на светлую поляну, существо приостановилось. Под взгляд его алых, чуть дымящихся – без зрачков! – глаз попал внушительных размеров пень. Продолжая стонать, оно взгромоздилось на него. Оно село, подобно человеку, пристроив зад и согнув в коленях задние лапы. У существа кровоточил бок, на его жабьей морде лежала печать страдания. Так, как делает это человек рукой, существо пошарило передней лапой под пнём, и вот в его когтях блеснула ампула – граммов эдак на двести. Трясущейся лапой чудище поднесло к пасти ампулу и… выронило её. Всё бы ничего, ампула упала рядом с пнём, в траву, но в траве предательски спрятался камень. Услышав лёгкий звук разбивающегося стекла, чудище взвыло, да так, что лес замер: птахи перестали петь, дятел – тюкать, болото – пузыриться. Наконец существо отревело. Вскоре в его когтях блеснула вторая, точно такая же ампула, и она была последней. Резким движением Чудо-юдо вогнало стеклянную «торпеду» прямо себе в рану, ампула лопнула, встретившись с рёбрами. Чудовище взвыло почти так же, как и до этого. Но спустя минуту мерзкое, ужасное тело успокоилось и обмякло. Алые глаза потухли. А уральский лес наоборот – снова ожил.
Вот уж год, как сорокалетний Михаил Евгеньевич Кремниев являлся пенсионером. Пенсию получал по инвалидности. Заболевание у него было странное, медицине не известное. Двадцать лет назад, вернувшись из армии, Миша Кремниев устроился на единственный в городе металлургический завод учеником кузнеца. Кстати, современный кузнец – это вам не тот языческий лохматый силач с испариной на лбу да в кожаном фартуке, кующий мечи, подковы и гвозди, – это совсем другой персонаж: чумазый работяга в суконной робе, на голове которого пластмассовая каска, на носу – защитные очки, его слух защищают наушники, а с недавнего времени – беруши. Этот человек находится возле огромного пресса, где вручную (щипцами) подкладывает под молот пятидесятикилограммовые стальные, алюминиевые или титановые чушки или то же самое делает при помощи манипулятора.
Вот к такому кузнецу-работяге и прикрепили Мишу Кремниева, только что отслужившего в армии, на два месяца учеником. А через два месяца способный ученик сдал на разряд и начал работать самостоятельно. А ещё через пять лет Мишу Кремниева все коллеги по цеху (вплоть до начальника цеха) стали величать Михаилом Евгеньевичем.