Мария Воробьи - Вербы Вавилона

© Мария Воробьи, текст, 2024

© ООО «ИД «Теория невероятности», 2024

В Вавилоне в VI–V веке до н. э. использовались аккадский и арамейский языки. Однако автором было принято решение брать устоявшиеся в русской традиции имена правителей и названия, взятые из греческих и библейских источников, потому что церемониальные имена царей строились по нескольким однообразным схемам, например: Нергал-шар-уцур (Нериглисар) и Бел-шар-уцур (Валтасар) – «Нергал/Бел, храни царя». Такое сходство не несло бы художественного смысла и визуально могло путать читателей. Там, где нет устоявшейся традиции, брались аккадские транскрипции.

Там, где в родственных связях есть сомнения, автор выбирал варианты, которые лучше работали на художественность и стройность сюжета. Например, доподлинно неизвестно, которая из дочерей Навуходоносора была женой Набонида и был ли Нериглисар его зятем или сыном. То же самое относится к историческим постройкам и событиям: так, ламассу найдены в ассирийских дворцах, а также у современных историков есть сомнения в том, что висячие сады находились в Вавилоне (больше склоняются к Ниневии). Не все источники заслуживают доверия, но автором было принято решение не ставить слова древних историков (например Геродота и Иосифа Флавия) под сомнение и последовать традиции, начатой ими.

Некоторые обычаи и обряды были экстраполированы во времени, так как имеющиеся источники свидетельствуют о существовании обрядов задолго до времени повествования без четких временных рамок. Это может означать, что обряд со временем прекратился или что он продолжался, но свидетельства в источниках не сохранились. Такое положение обуславливается древностью, сложностью проведения работ в местности и зашифрованностью рецептов и обрядов (чтобы скрыть священные знания от посторонних). Один обряд (брак между братом и невестой/вдовой погибшего брата) воссоздан по бытовавшему в то время левиратному праву иудеев, а также по имевшему место индуистскому обряду, описанному в «Махабхарате» примерно в то же время. Также авторским допущением является обычай разрезать тела, для этого периода и региона он не был характерен.

Смерть – всего лишь прямое следствие любви.

Так думала Шемхет, вторая жрица Эрешкигаль, третья дочь Амель-Мардука, царя Вавилонского.

Так думала она, а руки привычно обмывали мертвеца. Он был статный, хорошо сложенный, с бронзовой кожей, которая, должно быть, так и сверкала на солнце. И молодой – примерно как Шемхет.

Рядом, на втором столе для обмываний, лежала обнаженная женщина. Тоже очень молодая и очень красивая. Некоторое время назад Шемхет расчесала ее спутанные кудрявые волосы, но не стала убирать в прическу, и они распались густой черной волной, доставая до земли.

Оба очень красивые. Только мертвые.

Они были любовниками, и ее муж уличил изменников, предусмотрительно придя вместе с тремя достойными мужчинами города. Три свидетеля – все по суду, все по закону.

Муж мог простить жену, но тогда и царь по закону простил бы прелюбодея и не назначил ему никакого наказания. Муж мог выбрать казнь, и тогда обоих преступников связали бы и бросили в воды Евфрата. Одна доля выпадала уличенным любовникам: или свобода, или смерть.

И теперь Шемхет, жрица богини смерти, готовила их к погребению. У него она ничего не хотела спрашивать. А у нее…

– Это стоило того? – Мягкий голос Шемхет пронесся по погребальному залу.

Но мертвая, конечно, молчала. Глаза у нее приоткрылись, и казалось, что она подглядывает. Шемхет их снова закрыла. На лицах казненных любовников не было отпечатка перенесенных страданий – как будто они просто уснули в объятьях друг друга. Она и он.