Михаил Туруновский - Ведьмон

Время так же незримо, как и не подвластно людям.

Река времени несёт человека в нескончаемом потоке своих вод вопреки его воле и желаниям.

Никто не знает где берёт своё начало эта река и куда прокладывает она свой бесконечный путь.

Нет силача, способного плыть против её течения и

нет смельчака, готового обогнать её стремительный бег.

Как нет и мудреца, способного воздвигнуть дамбу, чтобы приручить её буйный нрав.

Осенний день уже давно перешагнул за полдень.

Кутаясь в сумерки, он всё активнее наступал на городские кварталы, зажигая огни в окнах нескончаемой вереницы зданий и жилых домов.

В небольшом, давно не знавшем ремонта кабинете, тоже вспыхнул свет настольной лампы. Её желтоватый свет очень живописно подчеркнул густые клубы табачного дыма, зависшего над письменным столом его хозяина.

Старший следователь городского управления майор Андрей Сабиров много курил. При этом кофе он пил не меньше. Поэтому к запаху табака в его кабинете всегда добавлялся едва заметный привкус недорого, но всё же ароматного молотого кофе.

Привычный атрибут его рабочего стола – тлеющий окурок в пепельнице, непременно соперничал с густой кофейной гущей в его старой фарфоровой кружке.

Окурок в почерневшей медной пепельнице справа, изрядно пожелтевшая фарфоровая кружка с подарочной надписью, слева. Они словно прописались на его столе, подобно органайзеру или лотку для бумаг.

Дым и аромат. Видимое и невидимое, словно два символа его повседневной работы, ежедневно сплетались в этих кабинетных стенах в единый клубок тесного взаимодействия и острых противоречий.

Старый холостяк, уже за тридцать пять, словно маленький, неутомимый паучок, дни и ночи прял в своём обиталище, незримые логические нити. Нити, которые сплетались затем в коварные паутины, куда однажды попадались его жертвы.

Хотя жертвой, скорее, можно было назвать его самого.

Жертвой чужих обстоятельств, вследствие которых, он заключил себя сам в этих стенах служебного кабинета, пропахшего насквозь табаком и кофе, страхом и радостью, надеждой и разочарованием. Майор Сабиров был типичным трудоголиком, переставшим отличать день от ночи, и жизнь от работы.

Вот, и сегодня, уже на исходе рабочего дня он, с присущей ему дотошностью, копошился в бумагах очень странного дела, которое не давало ему покоя.

Лишённое всякой перспективы на благополучное окончание расследования, его было приказано сдать в архив. Но неугомонный майор Сабиров всё же выпросил у начальства ещё один день. Всего один заветный день, за который он должен был получить нужную ему зацепку. Ту самую, на которой в случае удачи, он смог бы закрепить первую рабочую нить своей паутины. А если нет? … А если нет, так нет.

На стук в дверь он ответил как обычно: «Да, да! Войдите!» А затем принялся судорожно тыкать окурком в дно пепельницы. Окурок сопротивлялся некоторое время. Но вскоре, как и все его предшественники, издал последний синюшный выдох.

Подняв голову, Сабиров увидел на пороге сухощавого интеллигентного мужчину лет пятидесяти, одетого в классический костюм, как и подобает врачам, или учёным.

Осмотрев визитёра коротким быстрым взглядом, он встал из-за стола и жестом пригласил войти.

– Рамиль Ришидович? Добрый вечер! Проходите. Прошу вас. Рад, что согласились нам помочь! Жду именно вас. Проходите.

Посетитель на ходу немного осмотрелся вокруг, и слегка закашлялся.

– Да, да. Простите, ради бога. У меня вечно накурено. Сейчас, сейчас.

С этими словами майор подошёл к окну и широко раскрыл форточку. Вскоре уличная свежесть начала вытеснять кабинетный смог. Однако запах окурков сопротивлялся куда упорнее кофейного аромата. И кислый запах от старой медной пепельницы теперь ощущался ещё сильнее.

Сабиров жестом вежливо усадил гостя на стул, стоявший напротив его рабочего стола и продолжил.

– Итак, уважаемый Рамиль Ришидович. Пригласил я вас, как вы уже наверное догадались, для консультации.