Макс Ридд - Ведьма окраины

Сегодня ночью ей снова вырвали язык. Снова запах раскалённого метала плоскоубцев и вонючего обгоревшего пластика. Тот вояка держал плоскогубцы в костре, пока пластиковые ручки не оплавивились, оголив полностью раскалённые железки.

Лотта снова была там. Снова вопила от страха. Её держали трое человек. Резкими движениями она пыталась вырваться, хоть в какой-то момент казалось, что уже нет сил совсем.

Всё-таки страх заставляет человека быть сильнее.

Ей раздвинули челюсти, надавив на уголки рта. Она чувствовала, как грязные грубые перчатки сдирают ей кожу. Давили так сильно, что казалось, будто ещё чуть-чуть и плоть под нежной кожей треснет – улыбка станет гораздо шире. Как у того злобного клоуна из комиксов. Лотта почувствовала вкус крови.

Но её глаза были прикованы только к плоскогубцам.

Главный отряда выхватил их из огня, обернув какой-то тряпкой, чтобы обезопасить себя от ожогов (какая осторожность, вашу мать).

Мгновение. Ещё. Ещё.

Губы превыми почувствовали жар, который поднесли к её лицу. А затем…

Она ощутила, как плоскогубцы обхватили основание языка – металл был таким горячим, что невозможно было терпеть. Она кричала, она билась в конвульсиях беспомощности, она обмочилась.

Она пыталась вырваться, но руки извергов в форме держали её. Отвратительные, убогие люди, которым нравилось наблюдать за её мучениями.

Только когда она почувствовала, что её тошнит, а из носа брызжит рвота, она очнулась.

Всё это было «до».

Сейчас ничего такого с ней не происходит. Тогда её тошнило, тогда она испытала самый большой страх, который может испытать человек.

Сейчас же она в безопасности. Да, волны гражданской войны снова обивают порог её нового дома, но зато сейчас у неё есть Сила. Больше никогда и никому она не позволит сделать с собой подобное.

Тот вояка, который боялся обжечься, в полной мере ощутил боль от ожогов. Все, кто был тогда с ней, держал и пытал её в том подвале, все они поплатились.

Но всё равно липкое беспокойство охватило её. Она не могла избавиться от ощущения, что ей грозит опасность. В абсолютной темноте, которой она добивалась с помощью блэкаут-штор, мерещились фигуры одетых в оборванные лохомотья солдат.

– Успокойся, успокойся, – шептала она себе вырисовывая указательным пальцем успокоительный знак у себя на сердце.

Кажется, это была одна из первых сигн, которые она создала и та действительно сработала. И до сих пор работает.

Сердце перестало биться так натужно и стало возвращаться в привычное состояние.

Вдох. Ещё вдох. Выдох. Суетливое волнение отступило, оставив место для взвешеной настороженности. Страх – не просто страх. Это всегда предчувствие. Во всяком случае – если боится она, Лотта.

Она выкатилась из постели, чтоб найти то место, откуда может прийти опасность. Она хромала и прижимала одну руку к животу – разогнуть её не получалось.

«Они придут, они обязательно придут», – думала Лотта. Вчера, когда она разрывала очередных врагов на куски, было спокойнее, казалось, что она заканчивает всё, что могло ей помешать жить спокойно. Но у гидры тысяча голов.

В первую очередь нужно было проверить окна. Лотта отодвинула одну из штор, и немедленно ей в глаза ударил яркий солнечный луч.

«Чёрт!»

Был конец лета и солнце ещё вставало рано и светило под самыми непрятными для её глаз углами. В отличие от глаз обычного человека, сетчатка её глаз воспринимала гораздо больший диапазон яркости. За десять лет она так к этому и не привыкла.

Ночь – её любимое время суток. Однажды она даже уезжала за полярный круг зимой, лишь бы вокруг всегда царила тьма. Но холод её добил. Ей не нравится холод. А все эксперименты с сигнами огня и тепла для неё всё время заканчиваются неприятно.

Она отползла от окна. На прикроватной тумбочке нащупала тёмные очки, надела. Распахнула шторы, уже не боясь увидеть свет. Окна были затянуты в узоры чёрных сигн. Солнце пробивалось сквозь них замысловатой вязью и ложилось округлыми пятнами на тело Лотты, заставляя её кожу покрываться мельчайшими мурашками от наслаждения.