Алексей Полубота - Вечность

* * *

Несколько слов о поэте и гражданине

Всё-таки северные люди для меня особенные. А поэты – особенные вдвойне. «Потому что я с севера, что ли…» Да, именно потому, что я долго жил на мурманском Севере, меня волнуют эти слова: Хибины, Мурманск, Заполярье, Соловки, брусника, морошка, белые ночи…

Нигде я так не ощущаю вечность, как на севере. И у Алексея Полуботы это ощущение вечности я нахожу. Понимаю всем сердцем такие его строки:

А может, я останусь навсегда

Солёным камнем; слушать песни моря.

И будет мне студёная вода

Подругой верной в радости и в горе.

Такие вот его стихи всей душой разделяю:

Солнце моё незакатное,

Чайки встревоженный крик.

Речка звенит перекатная,

Жизнь моя – вечность и миг.

Светятся кочки морошкою.

Лето вступило в зенит.

Счастье моё заполошное

Прямо в глаза мне глядит.

В этой книге и в самой судьбе Алексея видна такая доминанта: Север – Москва – Донбасс. Да, Север – это детство, юность, очарование миром. Потом идёт Москва, где уже более глубокое постижение противоречий жизни. И наконец – война, на которую Алексей часто ездит, и в окопах бывает, и гуманитарную помощь возит, и жизнь постигает с её трагической стороны.

Ha жгучих полях Новороссии

Сошлись они в смертном бою.

Умылись кровавыми росами

За веру и правду свою.

Один – славянин ополяченный.

Другой – воин светлой Руси.

В крайне, усобьем охваченной,

Пощады теперь не проси.

И вот, чёрной пулей прострелены,

Обнялись, как братья, они.

Как бесы над ними – пропеллеры

Рокочут и мечут огни.

В целом Алексей жизнестойкий человек, но порой у него появляются горькие стихи. Он вопрошает Небо: почему так устроено? И через какое-то время сам же находит ответ, что надо жить, надо делать то, что тебе поручено, надо верить и преодолевать тоску.

Кимры

Отцу Андрею (Лазареву)

Автобус едет ниоткуда,

автобус едет в никуда.

Здесь вряд ли кто-то верит в чудо,

и чья-то светится звезда.

Я выхожу на остановке,

где с глазом выбитым фонарь,

и просит «на пузырь» неловко

какой-то спившийся бунтарь.

Промозглый сумрак накрывает

приволжский бедный городок.

А в церкви свечи возжигают,

читают: «Да воскреснет Бог…»

Не могу не сказать об особой любви Алексея Полуботы к поэзии Николая Тряпкина. Никто в наши дни столько не делает для памяти этого, несомненно, классика русской поэзии, которого после его смерти стали забывать, как Полубота и его друзья-поэты. Они инициировали создание Комиссии по сохранению творческого наследия Тряпкина при Союзе писателей России, ездят на родину Николая Ивановича в Тверскую область, поставили на месте не существующей ныне родной деревни поэта памятный крест и знак, проводят всероссийские фестивали, конкурсы, вечера памяти в Москве, Лотошине, Реутове, Старице и во многих других местах. Много всего делают. Опять же, благодаря Алексею и его товарищам были собраны народные деньги на памятник на могиле Николая Ивановича. И теперь к столетнему юбилею место упокоения поэта приобрело божеский вид.

Я думаю, что эта любовь к Тряпкину у Алексея не случайна. Он нашёл в его стихах опору своим мыслям и настроениям. Тряпкин помогает ему жить в этом мире, укрепляет его веру в настоящее искусство. Такой компас и нравственный и эстетический.

Не могу не привести здесь замечательное стихотворение Алексея о Тряпкине и его родине:

Саблино

И хлеба колосились буквально у самой избы…

Н. И. Тряпкин

В этом поле жухлые колосья

Смертному о смертном говорят.

Только ветер шепчет в безголосьи,

Облака скрывают солнца взгляд.

Русь моя! Вселенское терпенье,

Сколько ран на сердце – не сочтёшь…

Столько лет зияет запустенье

Там, где раньше колосилась рожь.

Где глядел влюблёнными глазами

На луга, задворки и стога

Светлый отрок, что прозрел стихами

В страшный час нашествия врага.

Дорогой наш, Николай Иваныч!

Помолчим у твоего Креста.

Наша жизнь – промозглые туманы.

Наша жизнь – о солнышке мечта.

Верю я – ещё заколосится

Следующая страница