Святослав Яров - Варяг

Что день грядущий нам готовит?

Стукнув деревянным молотком по деревянной же специально для этой цели предназначенной подставке, мировой судья огласил своё решение: брак расторгнут, ребёнок останется с матерью. Для участников процесса такой вердикт неожиданностью не стал, но на попытке теперь уже экс-мужа отвоевать у своей бывшей супруги пятилетнего сына поставил жирный крест.

Потерпев в храме Фемиды муниципального значения в целом вполне предсказуемое фиаско и пребывая по данному поводу в самом отвратительном расположении духа, мужчина вышел на улицу. На Москву опускались сумерки. Подёрнутое серой осенней мглой небо и накрапывающий мелкий дождь были вполне под стать настроению. Он осмотрелся. Напротив, на фоне всепоглощающей беспросветности, ярким пятном зазывно светилась неоновая вывеска небольшого кафе. В голове новоиспечённого холостяка промелькнула, было, крамольная мысль: «Как-никак, шесть лет семейной жизни псу под хвост. Порция чего-нибудь крепкого сейчас – самое то. Вон и заведение подходящее. Может и впрямь, пойти вмазать?». Но после секундного раздумья он отказался от этой идеи и, подняв воротник плаща, направился к припаркованной в двух кварталах отсюда машине.

Решение не прибегать к помощи алкоголя было продиктовано не только необходимостью садиться за руль и пилить домой через весь город. Он и без того никогда не стал бы по давней русской традиции накачиваться спиртным с горя, на радостях или ещё по какому бы то ни было поводу. Ибо, во-первых, по личному опыту знал, что плотное общение с зелёным змием, облегчения не принесёт, зато, почти гарантированно обеспечит тяжёлое похмелье. А во-вторых, этот относительно молодой человек никоим образом не мог считаться носителем вышеозначенной порочной национальной традиции, поскольку так уж сложилось, что, будучи россиянином, к титульной нации он не принадлежал.

В его паспорте, на странице, где указываются фамилия, имя и отчество, значилось: Толле Эрик Христианович. И был он чистокровным пруссаком, точнее, онемеченным потомком пруссов – балтоязычного народа, населявшего берега Балтики, задолго до того, как в те места нагрянули тевтоны. Лишь присоединение Восточной Пруссии к СССР по окончании Второй мировой войны сделало, бывших тогда ещё детьми, дедушек и бабушек Эрика, как по отцовской, так и по материнской линии, гражданами Советского союза.

Надо полагать, благодаря своим прусским корням, он обладал типично прибалтийской внешностью, то есть был блондином и даже отдалённо напоминал Олега Видова, не без оснований считавшегося в своё время секс-символом советского кино. Впрочем, в отличии от соломенноволосого красавчика-актёра, мужской брутальности в Эрике было побольше, а слащавости не наблюдалось вовсе.

Моросящий дождь сменился едва ли не ливнем, и Эрик успел промокнуть до нитки, пока добежал до машины. Когда он распахнул дверцу и плюхнулся на водительское сиденье, внутри обтянутого чёрной кожей кресла что-то жалобно скрипнуло.

– Сочувствую, но с годами никто моложе не становится, – назидательно произнёс Эрик, обращаясь к пятнадцатилетнему авто, словно к близкому другу.

Он любил свой старый добрый «трёхтысячный ДжиТи» – когда-то престижный, но с годами утративший холёный лоск. Плевать, что постарел. Ты поди с ним потягайся. Под капотом-то по-прежнему табун в три сотни лошадей. Словом, Эрик упрямо не желал менять ветерана на что-то более современное.

Достав из бардачка салфетку, он насухо вытер лицо и руки, вставил ключ в замок зажигания и запустил двигатель. Потом, поддавшись необъяснимому позыву, мысленно прокутил, как киноленту, всю свою жизнь. Фильмец получился коротким: родился, учился, работал, организовал собственный бизнес, женился, а теперь вот развёлся. Немногого, однако, я достиг, подытожил Эрик. Возраст Христа перешагнул, а дерева так до сих пор и не посадил. Зато сына родил и дом построил. Впрочем, сына Лариска сегодня у меня отсудила… Нет, общаться-то я с ним по-любому буду, какие бы козни она не сторила – не на того напала. А дом… Дом я ей сам отдам. Пусть забирает. Стерва она, конечно, но пацан-то почему должен страдать? Нельзя же допустить, чтобы Вовка прозябал в убогой «хрущёбе», единственной недвижимости, имеющейся в распоряжении его взбалмошной мамаши.