Наталья Телегина - В поисках счастья

За окном декабрь выл волчьей стаей, швыряя в стёкла град из мокрого снега. Воздух пах хлоркой и прокисшими надеждами – как карман алкоголика после вчерашнего запоя.

Лили вынырнула в мир, как пробка из бутылки шампанского, которое никто не собирался открывать.

– «Сюрприз!» – закричал аист, случайно пролетавший мимо окна роддома.

– «Сюрприз?!» – зашипели стены палаты, осыпаясь известковой перхотью.

Мать-Хаос поймала её на лету, словно бутылку, сорвавшуюся с полки в ночном магазине.

– Ты моя жирная запятая, – прошептала она, оборачивая дочь в футболку с выцветшей надписью «Исправлюсь». – Запятая, которая разделит мою жизнь на «до» и «после».

Колыбелью стал ящик из-под водки «Ностальгия». Внутри:

– Матрас из газетных заголовков «Алкоголь – не порок, а диагноз» шелестел проклятиями при каждом движении;

– Погремушка – гильза от папиного пистолета (он ушёл за хлебом сразу полле её рождения);

–Осколки бутылок на бортиках звенели как колокольчики дурного предзнаменования на языке пьяных скандалов:

«Ты – опечатка в романе под названием „Мы не хотели“…

…Ты – билет в театр, где все актёры забыли слова…

…Ты – пятно на рубашке судьбы, которое не отстирается…»

Снаружи ящик всё ещё хранил запах дешёвого алкоголя – будто сама Судьба выдохнула в лицо новорождённой

Первое обещание матери появилось на стене в тот же день.

Рита вывела мелом:

– «2003 год. Бросаем пить. Купим Лили куклу».

Буквы светились ядовито-зелёным, как на табло вокзала. Но к утру цифры поползли вниз, как пьяные муравьи, и утонули в трещине под плинтусом.

– Не реви! – Мать сунула ей в рот пробку от шампанского вместо пустышки. – Вот увидишь, всё исправим.

«Исправим» пахло дешёвым одеколоном и пережаренными надеждами. Даже светлячок Геннадий, вмурованный в потолок вместо лампы, моргал с издёвкой:

– Ложь-ложь-ложь…

Рита принесла домой «Пособие для идеальных мам», купленное за бутылку «Столичной».

– Смотри, доча, – она тыкала в картинку, где улыбающаяся женщина качала коляску. – Будем как они!

Но книга оказалась бракованной:

Строки расползались, как тараканы;

Фото ребёнка на обложке моргало и просило: «Закрой меня, тут темно»;

На странице «Как справиться с коликами» кто-то нарисовал шприц с самогоном.

– Чёрт! – Рита швырнула книгу в стену. Из корешка выпал бумажный самолётик с надписью:

«Глава 2. Почему ты всё испортила?»

Бабушка-Тишина принесла подарок – одеяло из платков, связанных из:

 Обрывков её заводских смен;

 Чеков за оплаченные долги Риты;

– Держи, внучка, – она завернула Лили в ткань, пахнущую хлебом и усталостью. – Это вместо любви. Любви у нас… – она посмотрела на Риту, которая разрисовывала стену новым обещанием, – …любви хватит на всех.

Но одеяло оказалось дырявым. Сквозь прорези проглядывали:

 Синяки на руках Риты;

 Пустые бутылки под кроватью;

 Тень отчима, который ещё не появился, но уже пил на кухне.

Обещание «2003 год» окончательно сгнило. На его месте Рита нарисовала:

«2004. Купим Лили велосипед. Бросим пить. Точно-точно».

– Смотри, – она подняла дочь к потолку, где светлячок Геннадий выстукивал: «Врёшь-врёшь-врёшь». – Это наш билет в нормальную жизнь!

Но в тот же вечер Рита обменяла «билет» на пол-литра «Белого орла». Лили лежала в ящике и слушала, как осколки бутылок перешёптываются:

– Ты стоишь ровно пол-литра…

…Завтра тебя оценят в литр…

…Через год – в ящик…

А светлячок Геннадий, глотая слёзы вселенной, моргал последнее:

– …точка-точка-точка…

Так началась история девочки, чья колыбель пела ей колыбельные на языке разбитого стекла.

Квартира жила своей механической жизнью, словно гигантская шарманка, заигрывавшая проклятый мотив. Половицы скрипели на языке пьяных скороговорок, трубы в ванной выплёвывали ржавые куплеты о несбывшихся мечтах, а стены, оклеенные обоями «Цветы надежды», медленно увядали, как букет на поминках. На подоконнике чах кактус – единственное растение, согласившееся жить в этой атмосфере. Его иглы давно истлели, оставив стебель голым, как мамины клятвы. Каждую ночь пятно на потолке превращалось в созвездие «Пьяной медведицы», а из щели под плинтусом выползали серебристые тараканы, таща на спинах обрывки материнских обещаний: