Павел Банников - Утро понедельника
Редактор и составитель Равиль Айткалиев
Редактор Светлана Захаренкова
Редактор Дмитрий Кузьмин
© Павел Банников, 2019
ISBN 978-5-4496-4365-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
5/1
1
был ч-к некий
что построил дом и оградой его обнёс
непроницаемой взгляду и звуку
забыл, что если сказано было однажды
заутра услыши глас мой, заутра предстану Ти, и узриши мя
то и отвечено будет однажды
заутра услыши глас мой, заутра предстану ти, и узриши мя
2
яко начатки дня нашъ
насадителю предрассветных видений
мир приносит Ти молитвы
и хуления, и всяческое рассветное
бормотание бранное и прочие инвективы
3
се – дворник —
хозяин сна моего
ночного
сторож беспокойства моего
дневного
непредсказуемый укротитель
осенних листьев
«четвёртый день поста: водка только в чистом виде…»
четвёртый день поста: водка только в чистом виде
сыр и вино неуместны и тут же оказываются
«за бортом»
он говорит: у нас контракт хороший
говорит: контракт надолго – спасибо небу и продюсеру
ребята рады – говорит
(он говорит и ему тяжело
называть её юлией —
не женой)
справа ветер щекочет вязы
и холодит мокрое
пятно на рубашке
«имена стираются…»
имена стираются
остаются лица…
точнее
гипсовые маски-выражения
эмоций
и чувств:
немое огорчение
немое порицание
в плотности чужих губ стыд мой
<…>
когда-нибудь сын
думая о матери не вспомнит имени
лишь выражение благодарности и покоя
последнего
прощания
прощения
«мама я болен…»
мама я болен
сегодня у меня выросли погоны —
такие грубые наросты с пробивающимися бородавками
и кажется
я – кажется – даже точно помню
и могу воссоздать ощущения —
без них мне было довольно неплохо:
– мне было комфортно
– мне было уютно
– даже к свисающим вдоль этого тела рукам: правой и левой – я относился с одинаковым
безразличием
welcome to the club hunny
welcome to the club
я болен
мама – но что
делать
когда попросят выбрать форму?
4/2
Маленькое яблоко (письмо)
…и будто бы это Нью-Йорк, сморщившийся от ветра и сжатый горами,
подхваченный волной, втиснутый в центр континента —
нарушение пространства и времени. Моё Маленькое Яблоко —
средоточие Азии, европейски тошнотно терпимое
к религиям, бездомным, попрошайкам и поэтам.
Будто Маленький Гарлем, теснимый стеклянными колоннами замка
доктора Зло – сияющими ракетами над Манхэттеном. Осень —
здесь – пахнет морем. Тельняшки (драные), радость (пьяная).
За обшарпанным домом [престарелых] рядом с галереей искусств
играет джаз, и панки блюют смесью портвейна и яблок.
Жители Восточной и Западной стороны, сокрушённые необходимостью
прошедшего времени, – гордо – приезжим: «Кандиль, апорт… О-о-о, апорт…»
Жители Маленького Бродвея рассказывают, как обманчив ландшафт.
Обитатели Маленького Бронкса чинят прохудившиеся крыши, на чердаке
хрипит магнитофон: «Жизнь в полицейском государстве».
Пока экспаты выгуливают соотечественников в горном парке:
Маленькое Яблоко – на ладони, покрытое дымной плесенью.
С крыши города не видно, как я прогуливаюсь
по скверу, как на меня смотрит бронзовый Махатма —
задрав подол сари, переступает невидимый ручей…
Цусима
старший лейтенант 18 отряда миноносцев третьей эскадры
Японского соединённого флота
Хироши Миямура провожает майский морской закат
кажется: майский морской закат ещё никогда не был таким
думает: возможно – уже не будет
вспоминает 1896 год: поход в кино – впервые
он увидел людей на простыне (ещё не познав простыней)
людей, выходящих с завода братьев Люмьер: в их лицах
читалась нынешняя война, читалась
кровь, что будет пролита в столице противника, читалась
кровь, что прольётся ещё
бессилие, бессмысленность и бесстрашие
послезавтра, когда Миямура
выживет – возможно – вернётся героем
в душном кинозале он будет
смотреть в лицо последнего рабочего, покинувшего завод —
того, что испортил композицию, что вышел
без пиджака, велосипеда и – самое главное – без шляпы
как —
как он посмел?
Заговор против дулевейля (черновик революционной песни)
ой-ли так-ли дуй-ли вей-ли
а не всё ли равно ли?
век бросается на цели