Сергей Тюленев - Улыбка Пеликена
Пролог
Глеб проснулся и открыл глаза. Голова болела, изжога сжигала горло, печень стонала умирающими от алкоголя клетками.
– Е мое, ну зачем же было столько есть и пить! Да еще на ночь.
Он поднялся, отекшие ноги были ватными, левую ступню покалывали иголочки онемения.
– Что у меня стал за характер? Утром пью таблетки для похудания, днем пытаюсь качать пресс, а за ужином баранину с виноградной самогонкой как не в себя запихиваю!
Он прошел в ванную и встал на весы.
– Титская сила! Сто тринадцать килограммов! Все, с ночными посиделками нужно завязывать. Клянусь. – Глеб подошел к зеркалу и оценивающе похлопал свой живот. – Начинаю новую жизнь. Занимаюсь спортом, уменьшаю количество еды, а главное – прекращаю болтать и верховодить за столом. Что меня вчера понесло? Опять стал рассказывать свои чукотские байки. Вика уже и рот мне затыкала, и одеяло на себя тянула своими новинками косметическими, так нет же, я все-таки заставил всех слушать себя, и наливал, наливал…
– Эй, это ты там бубнишь себе под нос? – услышал он голос жены.
– Я! А кого еще ты тут можешь услышать?
Виктория появилась на пороге ванной комнаты, мягкая улыбка святилась на ее лице. Было видно, что жена сочувствует его состоянию.
– Ну что, я вчера опять никому не дал и рта раскрыть?
– Да уж, несло тебя, не остановить!
– Вот, это ты во всем виновата! Знаешь же, что мне много пить нельзя. Вон, нога отекла, еле хожу сегодня.
– Конечно, – засмеялась Виктория, – я у тебя всю жизнь виновата. Ты водку пьешь, на ночь мясо трескаешь, а крайняя опять я? А уж как твой чукотский расколбас всем надоел, ты бы знал!
– Как это надоел? Это моя юность! Ну, согласись, лучшие годы нашей жизни связаны с севером. Ты помнишь…
– Нет-нет-нет, уволь, – перебила жена. – Давай, принимай душ, брейся и к столу, завтракать. – Она вышла, прикрыв за собой дверь.
Глеб тяжело переступил через край ванной, задвинул шторку и включил прохладную воду. Холод заставил его инстинктивно открыть рот и глубоко вздохнуть, но уже через несколько секунд принес приятное состояние ослабления тисков алкогольного похмелья.
Зубная паста, бритва, одеколон сделали свое дело, возвращая его лицу и телу аккуратность и здоровье.
Выйдя из ванной он, минуя кухню, сразу прошел на балкон. Стол был накрыт, над чашкой кофе и жареными ломтиками бекона с фасолью поднимался дымок, несущий в себе ароматы утра и начала нового дня.
– А что, Вика, как ты считаешь, – сказал Глеб, приступая к еде, – если я напишу книгу и назову ее… – Он задумался, запустил вилку с беконом в рот и, медленно пережевывая, произнес: – Улыбка Пеликена[1].
– Вот-вот, – раскуривая сигарету, ответила Виктория. – Пусть хоть кто-то еще помучается вместе с нами.
– Я тебе серьезно говорю, женщина! Мне в двадцать восемь лет доверили руководить Чукоткой! – Глеб многозначительно поднял указательный палец вверх, подчеркивая важность сказанных им слов.
– О, вспомнил! – Она пустила дым колечками и хитро прищурилась. – И потом, насколько я помню, не всей Чукоткой, а только Анадырским районом. Или со временем ты себя повысил?..
– Вот ты язва. – Глеб отпил кофе и продолжил: – Тебе что, больше всех надо? Ты же знаешь, что это центральный и по территории – самый большой район, я на вертолете из одного села в другое три часа летал. Нет, с тобой каши не сварить! – Он отодвинул пустую тарелку, привычно провел пальцами по месту, где еще совсем недавно были усы, и пошел в комнату одеваться.
– Ты что, серьезно? – выкрикнула Виктория и, поднявшись, пошла следом за мужем.
– А что, думаешь, не получится?
– Нет, просто у меня для тебя полно реальной работы, если уж ты такой деятельный с утра проснулся.
– Например? – Глеб переоделся и подошел к жене, перегородившей ему выход из комнаты.
– Мне очень нужно покрасить стенки в двух комнатах салона, плинтуса в нескольких местах отошли, наличка на моей двери отклеилась…
Глеб наклонился и поцелуем прервал перечисления накопившихся в ее косметическом салоне проблем.