Тахир Шах, Ирина Пашанина - Ученик мага

Поначалу мы даже не поняли, что это был дурной знак. День выдался теплый. С бездонно-голубого неба на покрытую росой лужайку лились потоки яркого солнечного света. Садовник впервые за то лето вытащил свою допотопную газонокосилку. Огромный тис тянул к солнцу ветви, и те отбрасывали на траву длинные тени. Белки скакали по араукарии и лесному буку. Кусты азалии наполняли утренний воздух тонким ароматом. И вдруг, ни с того ни с сего, с неба посыпались градины размером с каштан, мгновенно разрушив всю идиллию. Единственное на всем бездонном небе облачко сбросило на наши головы предательские снаряды. Длилась бомбардировка минуты три. Лишь только последние градины ударились о землю, как дверной звонок возвестил о приходе незваного гостя.

Хоть мы и жили в глухой английской провинции, нельзя сказать, что странные гости были редкостью в нашем доме. Дом будто магнитом притягивал чудаков. Никогда не знаешь заранее, кого принесет в следующий раз. Но человек, объявившийся на крыльце в тот день, даже по нашим меркам был крайне необычным.

Первым, что поражало в этом огромном пуштуне, была его необычайная волосатость. Лицо почти целиком скрывала густая курчавая борода, похожая на ком угольно-черной сахарной ваты. Она развевалась во все стороны. Его руки поросли густым жестким волосом, даже из ушей и из ноздрей крючковатого, напоминавшего птичий клюв носа торчали многочисленные жесткие волоски. В тех редких местах, где волосы не росли – на подушечках пальцев, ладонях и под глазами – морщинистую кожу покрывали чешуйки как на морде броненосца. Его антрацитовые глаза говорили о безупречной честности, а глубокие морщины на лбу свидетельствовали о бурном прошлом.

Похожий на огромного медведя человек пригладил густейшую бороду ярко-красной пластмассовой расческой и отряхнул пыль со своего видавшего виды шальвар-камиза цвета хаки – такие костюмы из рубахи и мешковатых брюк любят носить жители Гиндукуша. Он поправил завязанный узлом на кабульский манер тюрбан, венчавший голову подобно короне, и скромно потупился, едва створки входной поползли внутрь. Узнав Хафиза Джана, сына Мохаммеда ибн Макбула, мой отец обнял его.

Багаж пуштуна – один-единственный запечатанный ящик из-под чая с нанесенными по трафарету черными буквами «ASSAM» – был со всем почтением внесен в дом. Ящик оказался тяжелым, будто средних размеров слоненок, и от него нестерпимо воняло тухлой рыбой.

Хотя Хафиз Джан и не предупреждал о своем приезде, ему было оказано всяческое гостеприимство. Подали чай и легкие закуски, произошел обмен любезностями. На гостя пролился поток благословений и подарков. По восточной традиции отец со всеми подробностями изложил родословную нашего дорогого гостя.

Его предки сражались бок о бок с моим предком, афганским полководцем и государственным деятелем Джаном Фишаном Ханом (этот псевдоним в переводе означает «Тот, кто приводит души в трепет»). И не было у него сторонников более отважных и достойных доверия, чем предки Хафиза Джана. Они сопровождали полководца во всех походах. Многие из них пали в боях, сражаясь плечом к плечу с моими родичами. И когда в 1842 году их предводитель во главе огромной армии отправился из Афганистана в Индию, они последовали за ним. После внезапной кончины, настигшей Джана Фишана Хана в захолустном индийском городке под названием Бурхана, они принесли клятву вечно охранять покой мавзолея своего командира.

Прошло более века, и Хафиз Джан с гордостью принял передаваемую в их роду по наследству должность хранителя могилы моего пра-пра-пра-прадеда.

– Усыпальница Джана Фишана, – произнес он на безупречном английском, – это усыпальница усыпальниц, и по своей величественности она достойна того, кто в ней погребен. Она будет стоять десять тысяч лет и даже больше!