Надежда Семенова - У старых грехов тени длинные

Глава 1

Проклятый ноябрь, каждый год одно и то же, в душе словно вскрывалась гнойная старая рана. Светлана оторвалась от шитья и покрутила головой, заныла затекшая от сидения в одном положении шея. В прошлом году исполнилось двадцать пять лет после маминой смерти, такой вот бессмысленный жизненный «юбилей». С годами Светлана научилась понимать, что за каждым человеческим поступком прячется своя, часто веская, причина. Но ни одна причина не была достаточной, чтобы отвезти их с сестренкой за тысячу километров «на каникулы», вернуться на самолете домой и покончить с собой. Отвлекая от невеселых мыслей, заклацала пустыми челюстями старенькая швейная машинка. Светлана водворила дочкино платье обратно под лапку и довела строчку до конца. До генеральной репетиции Виткиного концерта оставался всего день и две почти полные коробки непришитых блесток, думать о прошлом, которое нельзя изменить, не имело никакого смысла.

На кухне гнусаво запищал таймер духовки.

– Слышу! – крикнула Светлана и невольно оглянулась, на минутку забыв, что дома никого нет: Геннадий повез Виту в парикмахерскую.

Звук таймера зашкалил до тонкого писка.

– Да иду я, иду, – проворчала Светлана, поднимаясь с места.

Привычка разговаривать с неодушевленными предметами выглядела не так уж и странно, когда некому было думать, что ты сошла с ума.

От аромата на кухне неожиданно свело желудок, Светлана отключила вопящий таймер, вооружилась рукавицами-прихватками и вытащила из духовки увесистый металлический поднос.

Курица на решетке выглядела вполне себе гриль, не хуже, чем на картинке в Виткиной кулинарной книжке. Светлана достала нож и осторожно надрезала грудку. Хрустнула поджаристая корочка, из разреза засочился прозрачный сок. Судя по всему, рецепт оказался вполне достойным. Сердце кольнуло непрошеным сожалением. В поселке, где Светлана провела первые восемь лет жизни, существовали диспансер для душевнобольных и клуб, но за книгами надо было ездить в райцентр, да и там выбор детских книг был весьма ограничен. Кто знает, если бы Светлана больше помогала по хозяйству или хотя бы научилась варить суп, как того хотела мама, – все сложилось бы по-другому.

Светлана достала из настенного шкафчика коробку с фольгой, укрыла курицу и вышла из кухни. Заныла, ругнулась под ногами скрипучая половица. Комнаты в большом доме были все как одна устланы коврами или ковровым покрытием, и только коридор Геннадий оставил таким же, каким он был с начала постройки дома.

Пятнадцать лет назад, когда Светлана впервые переступила порог дома Золотаревых, дом показался ей темным, почти зловещим. Звуки странно отражались от старых стен, в углах будто замерли недобрые тени. Сколько бы настольных ламп, торшеров и люстр она со временем ни завела, победить темноту окончательно оказалось невозможным. Рассеянный свет из приоткрытой двери Виткиной комнаты в конце короткого ответвления вправо, казалось, только усиливал мрак. Стараясь не наступать на самые ворчливые половицы, Светлана прошла к дочкиной комнате, аккуратно прикрыла дверь и почти бегом рванула в противоположную сторону, где находилась их с Геннадием спальня.

В свое время комната принадлежала родителям Геннадия, время, о котором муж не любил говорить. Светлана знала только, что после отъезда матери отец Геннадия заколотил дверь в спальню досками и перебрался в старую часть дома. Светлана вспомнила, как кряхтел Геннадий, выдирая из досок длиннющие гвозди. Судя по длине гвоздей, предполагалось, что комната останется замурованной навсегда.

Светлана подошла к массивному четырехдверному шкафу у стены и открыла украшенную резьбой дверцу. Благородное дерево было теплым, почти живым на ощупь и имело глубокий, радующий глаз глянец. В доме было несколько предметов, сделанных дедом Геннадия. Добротная, ладная мебель внушала странную уверенность, что жизнь может продолжаться и после смерти. Все, к чему приложил руки Золотарев-первый, продолжало исправно служить его потомкам.

Следующая страница