Оливия Лейк - Ты не мой муж

Амир

Как же меня задолбали пробки. Хотя нет, мне здесь все надоело. Невкусная еда за неприлично большие деньги, лицемерные улыбки, даже если собеседник считал тебя полным говном, и вообще вся эта распиаренная белозубая американская мечта. Нет, это реально мечта, особенно когда карманы набиты деньгами, но, кажется, не моя. По дому соскучился. По Родине. По России.

— Стив, прижмись правее. Выйду, пройдусь, — тащиться по загруженному Верхнему Вест-Сайду — то еще удовольствие. До клиники недолго идти, прогуляюсь. — Марк, — повернулся к личному помощнику, — на сегодня свободен. Здесь у всех топов есть ассистенты, без этого никуда.

— Мистер Черкесов, звонила ваша супруга, просила помочь ей: она собралась в галерею и ей нужен переводчик.

Марк русский, но уже как десять лет имел грин-карту. Даже не знаю, на кого он больше работал: на меня или на так называемую жену?

— Езжай, — бросил и вышел. Я никогда не считал Лизу своей женой. Никогда. Это скоропалительный брак на злых эмоциях. Братья, мать, Лейсан…

Я предавал семью и меня предавала семья. Тогда так считал, сейчас… не знаю. Многое теперь в ином свете виделось. Время что-то стирало из памяти, где-то смягчало реальность, сглаживало острые углы, но особо уродливые поступки оставались такими же яркими, несмотря ни на что.

Телефон ожил. Я достал из кармана и посмотрел на экран. Моника. Подруга, любовница, таблетка от скуки. Она мне тоже надоела.

— Слушаю, — я до сих пор не мог отвыкнуть от сухих и четких разговоров по телефону, поэтому меня иногда считали грубым. Как и не мог привыкнуть к перманентной приветливости.

— Привет, мой сладкий Амир. Я соскучилась. Ты приедешь сегодня, любимый?

Любимый. Сладкий. Малыш. Все это терпел только потому, что Моника была хороша в постели, сильно не бесила глупостями, навязчива, но в меру.

— Не знаю. Я позвоню позже. Угу. Целую, детка.

Поскольку я не считал Лизу своей истинной женой, то связь с Моникой не была для меня изменой. Не она первая, не она последняя.

Два года назад, когда еще в Москве увлекся Лизой, все другим казалось. Жену она мне напомнила, только не погрязшую в материнстве, как Лейсан. Но очарование довольно быстро прошло: Лиза Кудрявая — совсем не Лейсан Черкесова. Первая мне жутко надоела, вторая… О ней даже мысли должны были быть под запретом. Так и было. Когда уезжал из страны, когда бросил сына и развелся женой — думать о ней не хотел. Но в моем случае время играло против меня, а память подбрасывала картины из прошлого, где я был абсолютно счастлив, любил и был любим.

Уже на пороге клиники удивленно посмотрел на дисплей телефона, из России звонок. Глеб Арский, давний знакомый, полезные связи.

— Здравствуй, Амир Каримович, — услышал знакомый голос.

— Здорово, Глеб Александрович, — он был старше меня лет на десять, но мы неплохо общались. Сошлись на общей любви к футболу, часто играли вместе. Он меня давно к себе на работу звал, но в России я в семейном бизнесе был, поэтому нет. — Рад слышать.

— Ну как ты там, в своей Америке? Не зачах? По березкам родным не скучаешь?

Скучал. И не только по ним. Когда уезжал, все связи разорвал, с корнями выдрал, обижен на всех был. Но уже пару месяцев как восстановить пытался: с братьями и матерью на связь вышел.

— Скучаю, — коротко ответил.

— Тогда у меня для тебя предложение и просьба в одном флаконе. Мне срочно нужен грамотный CEO. Выручай. Толковых топов в Москве не осталось. Все разбежались, за кордон свалили.

— Это нужно обдумать, Глеб.

Арский был одним из соучредителей крупнейшего медиа-холдинга в России. Предложение он мне делал отличное, и я о нем обязательно подумаю. Может, реально пора возвращаться? Хреново мне здесь.

Меня проводили к доктору Майкалзу. Год назад на волонтерской миссии корпорации, в которой я работал, подхватил свинку. Болезнь вроде детская, но я чуть не сдох. Очень тяжело протекала.

— Мистер Черкесов, присаживайтесь, — доктор был серьезен, даже фирменная белозубая улыбка казалась блеклой. — Мы получили ваши анализы.