Максим Друзь - Три узды

Дорогие читатели! События, описанные в этой книге, во многом автобиографичны. У ее героев есть реальные прототипы. К сожалению, кое-кто из них уже умер, но большинство благополучно здравствует (по крайней мере, мне приятно так думать, потому что одну ужасно приятную особу я потерял из виду давным-давно). Я не хотел бы лишний раз извиняться за то, что заставил их против воли стать участниками такой непростой истории. Напротив, я буду очень рад, если кто-то из вас, читателей, узнает себя на этих страницах, и, таким образом, получит от меня сердечный дружеский привет.

На обложке – картина Ричарда Сикерта «Убийство в Кэмден-Таун, или Что нам делать, чтобы расплатиться с арендной платой?» (1909). Изображение находится в статусе общественного достояния.

К сорока годам я достиг, наконец, гармонии с собой и со всем миром. Несколько лет довольно небрежной игры на бирже сделали меня состоятельным и свободным от меркантильных обязательств человеком. Я обзавелся уютным домом, уютной женой, уютной и ни к чему не обязывающей докторской позицией в университетской альма-матер, и был абсолютно удовлетворен своим существованием.

Да, следовало признать, что молодость уходит. Но не черт ли с ней? Воображаемая временная стрела моей жизни всегда тянулась из прошлого в завтрашний день. Толстовские детство и отрочество представлялись мне глухой и бесплодной эпохой крепостничества. Юность – варварским средневековьем, полным пьяного невежества, мучительных поисков философского камня, войн с самим собой за ложные убеждения, и, случалось даже, аутодафе. Зрелость же, которая вот-вот должна была наступить после затянувшегося периода реформации, обещала блестящее позитивистское будущее.

Самым ценным приобретением моей взрослой жизни стало понимание, наконец, того, чего я хочу и к чему предназначен. Я стал сочинителем, писателем, и вся прочая деятельность тут же потеряла свой былой смысл. Придумывая истории, я проживал вторую, третью жизнь со своими персонажами, находясь сразу в нескольких параллельных мирах. И что это были за жизни: яркие, полные чудес, увлекательные – они во всех отношениях выигрывали у моего благополучного, но, скажем прямо, обыденного и чересчур размеренного существования. Да, я был всего лишь профессиональным мечтателем (точнее, уверенно становился им), и мое отличие от мальчишки-фантазера было лишь в том, что я обладал достаточно крепкой пятой точкой, чтобы прилежно заносить придуманное на бумагу, – и тем уровнем толерантности к чужому мнению, который позволяет не трястись от страха, когда написанное тобой читают другие люди. В этом смысле занятие сказочника, конечно, не может считаться серьезным.

Но подумайте вот о чем. Время воспринимается совершенно по-разному в разные годы человеческой жизни – это научный факт, который сложно подвергнуть сомнению. В детстве все, что происходит вокруг, внове для мозга, и ему требуется чуть ли не на каждом такте своей работы осмыслять всю действительность заново. Поэтому для детей и подростков, которые еще только изучают мир, время безумно растянуто. Вспомните, как утомительно медленно двигались стрелки часов, когда мама просила вас посидеть в комнате в одиночестве каких-то десять минут, пока она сушит голову в ванной. В тот срок, что вам нечем было заняться, вы могли передумать тысячу вещей, расстроиться, обрадоваться, пролистать пачку журналов с картинками, оторвать голову медведю, и несмотря на эту насыщенную деятельность, девять из десяти минут вы все равно предавались унылому брожению от дивана к комоду. Затем, покуда человек растет, мозг образует устойчивые связи на каждое архетипическое действие, связанное с определенными обстоятельствами, а поскольку набор обстоятельств в жизни каждого человека очень скуден, то эти действия начинают выполняться автоматически, проходя мимо сознания. Мы перестаем осознавать время. Что такое те, детские десять минут сейчас?..