Анна Пушкарева - Товарищ хирург

Редактор О. Карташова

© Анна Пушкарева, 2022

ISBN 978-5-0056-1146-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Никто не знал, как этот старик появился в их дворе. Загадочным было его появление. Он принёс с собой, – в прорезях своих карманов и складках своих морщин, в потаённых теневых уголках несуразной фигуры, закутанной в затрапезную, гнилую и грязную без живого места шинель, – какую-то муть и хмарь, которая расползалась от него в разные стороны и заражала души смотревших на него людей.

Он втащился в их двор-колодец, тяжко опустился под усыпанную плодами ранетку, – и тут же от него ореолом стало расползаться чёрное пятно, яблочки вмиг налились кроваво-красной зрелостью и стали падать на его голову, словно крупные капли адского дождя.

С его появлением всë во дворе замерло, словно трупным холодом скованное. Люди смотрели на него странно, в какой-то инстинктивной тревоге, малые дети бросили сосать и открыли ему навстречу свои беззубые ротики в гримасе необъяснимого ужаса. Окна захлопнулись, кошки разбежались, собаки шарахнулись в подворотню, поджав облезлые хвосты. Замер стрекот домино, затухли папироски.

Ноги старика были обмотаны толстым слоем каких-то тряпок. Полина видела столь монументальные ноги только раз в жизни, – в зоопарке, у слона. Казалось, что старик не ходит, а передвигается, как циркуль, – на двух огромных, толстых столбах. Вонючая кожа была сплошь покрыта какими-то струпьями. Болячки мокли, источая зловоние, потом ссыхались и осыпались с его лица отвратительным струпом. Голову венчала какая-то несуразная вязаная шапочка.

Он вздрагивал от малейшего шороха – и начинал беспорядочно озираться своими сумасшедшими глазами, в которых не разобрать было, где – зрачок, где – белок. Всë сплошь какая-то серая, гнойно-гнилостная муть плавала в его глазницах. Его нижняя челюсть постоянно дрожала, как будто беззвучно объясняла что-то или в чем-то оправдывалась. И он всë время нюхал воздух, как делают слепые собаки, чтобы угадать, не угрожает ли им с какой стороны опасность. А потом вдруг брал и быстро тёр нос, – словно сбрасывал с него что-то досадливо-мешающее, – сразу обеими руками, глубоко запрятанными в неестественно длинные, как у арлекина, рукава.

– Разве такие блаженные ещё бывают? – изумилась Полина, оглядывая старика взглядом, в котором смешались жалость и отвращение.

– Видимо, бывают, – грустно отозвалась сопровождавшая еë мать. – Пойдём, не нужно смотреть, особенно в твоём положении.

Полина была в прекрасном положении: из-под не застегнутого бежевого плаща выглядывала полоска нежно-розового ситцевого платья, – а из-под него торчал, словно в полёте округляясь навстречу новому миру, животик. Круглый драгоценный ларец – хранитель очередной человеческой жизни.

– Так странно, – задумчиво произнесла Полина, – я полагала, что в советском государстве уже не встретишь такого рода классовых контрастов.

– Эх, детка, – прошептала мама еле слышно, – есть явления, над которыми не властны ни время, ни политические режимы.

Мальчишки, что постарше и посмелее, подкрались к старику сзади и, набрав в пригоршни ранеток, принялись обстреливать спину бродяги импровизированной шрапнелью. Сердце комсомолки не выдержало: Полина, смешно ковыляя со своим животом наперевес и грозно потрясая бутылкой молока в авоське, заступилась за старика.

Он показался ей таким жалким и дряхлым, – как будто пришелец из прошлого века, – а в прошлом веке, до победы советской социалистической революции, всем, как известно, жилось не сладко. Полина посчитала своим долгом урезонить толпу неразумных ребят и заодно показать им коммунистический пример.

Старик вдруг зашамкал беззубым ртом, замахал руками, – дескать, не надо трогать детей, пусть веселятся в порыве своей, хоть и циничной, младости.

– Не надо, пусть, пусть!

– Вам нужна какая-нибудь помощь? – осведомилась Полина и вздрогнула, встретившись с совершенно больными глазами старика.