Виктор Квашин - Тетрадка с лабазной мари

Пришло письмо. Давно уже забыл, что бывают письма в конвертах.

«…С большим удовольствием и волнением прочитала ваш роман «Остров счастливого Змея». Впервые попалась мне книга, в которой я услышала отголоски рассказов моего отца. Я была маленькой. Помню, что мама спорила с отцом и даже они ругались по этому поводу. Мама упрекала папу, что он член партии, имеет высшее образование, руководит коллективом, а позволяет себе совершенно безграмотные рассуждения. Мне запомнилось её слово «язычник», которое я не могла понять и связывала с папиной разговорчивостью.

Папа погиб, когда мне было тринадцать. Мама плакала и говорила, что его погубила «дьявольщина». У папы было много книг и записей. Мама в расстроенных чувствах вынесла все эти вещи во двор и развела большой костёр. Я сидела у огня на корточках и смотрела, как горели папины вещи. И плакала. Потом, не знаю почему, схватила из огня (книжки и тетради плохо горели, тлели, дымили), выхватила одну тетрадь и спрятала от мамы. Мне хотелось оставить на память о папе что-то, к чему он прикасался. Потом я пыталась читать, но совершенно ничего не поняла.

Через много лет я развелась с мужем, мы разъезжались. В удрученном состоянии я перебирала вещи и наткнулась на папкину тетрадку, такую родную, и стала листать, и вдруг увидела трогающие меня мысли. Но остальное было малопонятно или совершенно чуждо моему пониманию жизни.

Я тогда уехала жить к маме и показала тетрадку ей. К моему ужасному огорчению, она сказала, что тетрадка вовсе не отца, что он нашёл её в тайге в брошенном жилище то ли какого-то шамана, то ли отшельника из таёжных аборигенов. И что из-за этой-то тетрадки у него «мозги повернулись» и он впоследствии погиб из-за своих этих «заморочек».

Через некоторое время я попыталась пристроить эти записи в геологический институт, поскольку отец был геологом, но мне сказали, что им это не нужно. Короче, никто эту тетрадку не взял. Так она и хранится у меня как последняя память об отце. Вспомнила о ней, читая ваш роман, достала, стала читать, и нашла много мыслей, похожих на те, которые высказывают ваши литературные герои. Теперь я вижу, что отец не просто так хранил эти записи, он видел в них что-то важное. Я уже не в том возрасте, чтобы суметь разобраться, да и не слишком это меня интересует.

Поэтому, хочу предложить вам эту тетрадь, если вам это интересно. Наверное, вы лучше меня поймёте, о чём там написано…»

Бандероль пришла через две недели. Честно говоря, я согласился прочитать чужие записи из уважения к просьбе пожилого человека.

И вот тетрадка на сорок восемь листов в тёмно-коричневой коленкоровой обложке. Заполнена не более чем наполовину. Записи карандашные, повествование несвязное, скорее отрывочные мысли, иногда зачёркнуты целые абзацы. Какие-то рисунки. На внутренней странице передней обложки надпись карандашом: «Найдена в забр. чуме на мари Лабазной 28.08.63» Ниже чернилами: «В посёлке сказали, что на мари жил „шибко-шибко умный, из города приехал. Ушёл, теперь нам помогает“. Ещё сказали, что там брать ничего нельзя – „хозяин обидится“. Куда „ушёл“ не говорят. Возм. погиб».

Вначале первой страницы: «Лягушка забралась на мою босую ступню. Сидит, дышит. Ей, наверно тепло на моей ноге. А мне холодно. Стряхиваю лягушку аккуратно. Она вдруг поняла, что я живой, высоко прыгнула, выстрелив струёй, ускакала поспешно в кочки. Вот и я тут как лягушка в болоте. Сижу, смотрю и не вижу великана, который может меня легко уничтожить или помочь мне, по его усмотрению. И малых невидимых сил, таящихся вокруг, я тоже не различаю, а они есть, я в этом уверен. И чтобы узреть их я и забрался сюда».

«Свободу ли я обрёл, заперши себя среди болота? … Чего не хватало?! Дураку ясно, что в болоте искать нечего. А я ищу…»