Елена Семёнова - Территория жизни: отраженная бездна

Снег упруго хрустел под высокими, растоптанными сапогами, и Арина нарочно замедляла шаг, вслушиваясь в эту редкую для городского слуха мелодию. Люди обесснежили города. Города в отместку обезнежили души. Обесснежили, обезнежили… И что осталось в городах? Старое русское слово – «застень». Вот, они и остались… Стеклянные, железобетонные, мрачные, или напротив – зеркально сверкающие, ослепляющие, или беспощадно режущие глаз пестротой а-ля детский конструктор Лего – застни… За которыми не стало ни неба, ни солнца… А как человеку жить без неба и солнца? Хотя солнце осталось. Но другое. Чёрное солнце, скрывающее свой рассерженный лик, не дарящее впредь нежность своих лучей, но безжалостно раскаляющее – бетон, асфальт, пластик, металл… Как назовут наш век? Был великолепный золотой… Был нервно-неровный серебряный… Был кошмарно-кровавый железный… Нынешний – пластиковый. Век одноразовых вещей и одноразовых людей. Век подделки и суррогата… Поэтому почернело прогневанное солнце. Почернел отравленный и обращённый в грязь снег. Снег! Подвенечно чистый, жемчужный, искрящийся, отражающий свет любующегося на него солнца – обратить в грязное ядовитое месиво! Какое невероятное варварство! Потому и дышать в городах – тяжко, закладывает грудь сыростью испарений, и от сырости этой даже в оттепель – холодно-холодно…

Арина остановилась, прислушиваясь к себе. Мороз в сей день выдался градусов 12, а то и крепче, а она шла уже порядочно времени, и ничего! Только самую чуть покусывал щёки резвящийся Морозко. Сухой, здоровый воздух. Здоровое, румяное солнце, щедро разбрасывающее свои лучи по мохнатым шапкам елей и берез, окутывая их нежным перламутром.

Переходя по деревянному мосту замерзшую речушку, Арина залюбовалась видом открывшейся на противоположном берегу деревни. Никаких застней! Вот он, простор, от одного вида которого силы прибывают! И небо бескрайнее, и уютные дымовые колечки из печных труб, растворяющиеся в нём, и крыши самих домов…

Дом – это понятие носило для Арины какой-то почти священный смысл. Как можно назвать «домом» какие-нибудь новомодные «апартаменты» с фанерными стенами в раскрашенных под Лего новостройках? Да и настоящую квартиру домом не получалось назвать. Дом – это твои собственные стены и крыша, а вместе с ним – твоя земля. Это природно-первобытное понимание Дома было в Арине неистребимо и потому, быть может, обострено особенно, что никогда во всей её сорокалетней жизни у неё не было своего не то что Дома, но даже той самой пресловутой квартиры. По-настоящему своего собственного угла, который можно было бы обустроить по собственному вкусу, в собственном понимании уюта и жить – на свой лад, ни от кого не завися.

«Красная земля «Терра» дает тебе силы, ты её дитя – она твоё», – эти слова отца, сказанные Скарлетт о,Хара, когда-то в глубоком детстве крепко засели в голове Арины. И во всём легендарном фильме лучше всего ей понятен был именно этот мотив – отстаивание героиней своего Дома и земли. И уже тогда яснее ясного ощущалось, человек должен иметь свой Дом, стоять ногами на своей земле, а Дом и земля должны переходить из рода в род, быть гнездом для новых поколений – как всегда было заведено у людей в те поры, когда ещё не отняты были у них ни небо, с коим всякое утро встречались они глазами, ни почва, в которой были они укоренены.

Пробежала мимо, едва не сбив Арину с ног, шумная стайка ребятни с салазками. Рядом, с крутого берега накатана была горка, и детвора упоённо предавалась вечной забаве – катанию с горы. Прежде и в городе во всяком дворе этак было, с утра до вечера веселился малолетний народ, не ведавший на своё счастье смартфонов. А теперь…

Полюбовавшись на детское счастье, Арина, наконец, добралась до цели своего пути. Вот он! Её (а вернее – их, двух подруг) будущий Дом. Два этажа, крепко срубленных, высокое крылечко с ажурной резьбою в редком стиле «охлупень»