Игорь Франс - Тайны Пятого Неба. Часть 2
Глава 1. Странный сон Алисы.
Алиса стояла одна в огромном зале с расписными сводчатыми потолками.
В полутьме явно кто-то был. Отовсюду раздавались шорохи, шёпот, резкие звуки падающих камешков, дробный стук шагов мелких лапок. Алиса не могла понять, как она тут оказалась и что происходит.
Вдруг разом вспыхнули прожектора, высветив пространство перед ней. Алиса зажмурилась. А когда открыла глаза, то вздрогнула, потому что перед ней стоял Самуэль Кейн в чёрном плаще с капюшоном. Его глаза горели золотым светом. На пальце блестело кольцо с чёрной звездой. Позади Кейна маячили два телохранителя в масках, из-под которых исходил розовый свет.
– Ты… ты же мёртв!
– Алиса, дорогая, как же я могу быть мёртв, если я бессмертен?
Жуткая улыбка-оскал Кейна выплыла из тени капюшона.
– Но это… невозможно! Я сама видела, как ты погиб!
Алиса подошла к Кейну, протянув руку к его лицу. Вцепилась пальцами в ненавистного врага и сдёрнула… маску. Под маской Самуэля Кейна Алиса увидела лицо Добрыни…
– Как… что… Что происходит?
Лицо «Добрыни» исказила гримаса, он захохотал, да так, что из всех окон и окошек начали высыпаться стёкла и витражи, как будто внутри взорвалась бомба. Алису накрыло лавиной осколков. Она закрыла голову руками… Вспыхнул ослепительный свет…
Алиса проснулась, едва солнце коснулось её постели. Резко села на кровати, с трудом отдышавшись и поняв, что это был сон. Схватила стакан с водой на тумбочке и судорожно выпила.
Оглядевшись и убедившись, что находится в штаб-квартире, и ей ничего не угрожает, успокоилась совершенно. Встала, расправила руками волосы.
– Ой!
В пальце правой руки торчала мельчайшая пластинка стекла, впившаяся довольно глубоко. Из ранки вытекла капля крови. Осторожно вынув стекло, Алиса автоматическим движением поднесла палец ко рту. Но ранка уже затянулась. А в левой руке пластинки стекла… не было.
Иван Иванович, куратор штаба борейцев в Москве, мужчина неопределённого возраста, похожий на учёного, профессора, был совершенно одиноким человеком. Он никогда ничего не рассказывал ребятам о своей семье, о близких. И всё время проводил именно тут, в трёхэтажном здании дореволюционной постройки, в штаб-квартире борейцев. Скорее всего, Ивану Ивановичу не очень-то и хотелось покидать стены этого здания, защищённого ото всех способов прослушивания, подглядывания и даже магического вмешательства.
Здание, укромно разместившееся в районе Котельнической набережной, с улицы представлялось обычным офисом несуетливой компании. Во двор заглянуть удавалось только через щели в воротах, но виднелся лишь пятачок чисто выметенной брусчатки. Окна здания были похожи на чёрные зеркала, чем они по сути и были, заглянуть сквозь окна с улицы не представлялось возможным.
Иван Иванович собирал огромным пылесосом сугробы белоснежного тополиного пуха.
– Иван Иванович! Да давно пора спилить этот тополь! Невозможно дышать, когда он облетает!
Выключил пылесос, смахнул пот со лба.
– Добрыня, этот тополь не раз спасал человеческие жизни. И мою, кстати.
– Шутите? – Добрыня искренне рассмеялся.
– Вовсе не шучу. Тополь чем старше, тем больше умеет впитывать в себя не только негативную энергию, но и магию, направленную на убийство.
– Расскажите, Иван Иванович!
– Дело прошлое, старое, не люблю вспоминать.
– Иван Иванович! А если мы очень-очень попросим? – Алиса выскользнула во двор.
Иван Иванович покачал головой, посмотрел на Добрыню, на Алису, начавшую гонять комочек пуха по брусчатке, на вышедших вслед за Алисой Илью и Алёшу.
– Ну, может, как-нибудь вечером, за чаем…
Сказал и с любовью стал наблюдать за резвящимися в облаках пуха подопечными. Тяжело вздохнул, видимо, что-то вспоминая, и вновь включил пылесос.
– О-о-о-о-о-о… – с сожалением протянули лучшие воины Гипербореи и, бросив игры с пухом, зашли в дом.
Собравшись в комнате отдыха, которая выполняла и роль оперативного штаба, борейцы расселись кто где. Илья развалился на огромном белом кожаном диване, Алиса – на изящном старинном стуле с подлокотниками, Добрыня – навалившись грудью на барную стойку, со стаканом морковного сока в руках. Алёша присел на краешек стола, повернувшись к остальным, словно он лектор, а остальные – студенты-слушатели.