Чарльз Диккенс - Тайна Эдвина Друда

«The Mystery of Edwin Drood» by Charles John Huffam Dickens

Вступительные материалы Р. Трифонова и Е. Якименко

В оформлении обложки использована картина Джона Аткинсона Гримшоу «Tree Shadows on the Park Wall, Roundhay Park, Leeds»

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», издание на русском языке, 2012

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», художественное оформление, 2012

Ральф Уолдо Эмерсон (1803–1882), американский эссеист, поэт и философ

Этот гений слишком талантлив. Его талант как чудовищная машина, к которой он так крепко привязан, что не может ни освободиться, ни отдохнуть от нее.

Эдвард Фицджеральд (1809–1883), английский поэт

Я боготворю Диккенса и хочу видеть его Гэдсхилл [имение Диккенса] не меньше, чем шекспировский Стратфорд или дом Вальтера Скотта в Абботсфорде.

Томас Троллоп (1810–1892), английский писатель, друг Диккенса

Не в моих силах дать тем, кто никогда не видел Диккенса, хоть малейшее представление о его обаянии. Оно, конечно же, было следствием его гениальности. Ведь Диккенс мог быть еще одним великим писателем, но не согревать окружающую его атмосферу, как солнце. А он излучал тепло. Смех его кипел радостью жизни, но в нем слышался какой-то протест, словно, рассказывая о чем-то смешном или внимая чему-то особенно нелепому, Диккенс говорил: «Честное слово, это уж слишком смешно! Это переходит все границы», – и вновь разражался хохотом, словно комический смысл услышанного захлестывал его с головой. Этот смех неодолимо завладевал всеми присутствующими. Энтузиазм его был всесилен. Он проникал во все его слова и поступки, настолько велика была его творческая сила, богатство мысли и чувства – характерные черты его гения.

Иван Александрович Гончаров (1812–1891), русский писатель

Не один наблюдательный ум, а фантазия, юмор, поэзия, любовь, которой он, по его выражению, «носил целый океан» в себе, – помогли ему написать всю Англию в живых бессмертных типах и сценах.

Иван Сергеевич Тургенев (1818–1883), русский писатель

[Диккенс] превосходный чтец, можно сказать, разыгрывает свои романы, чтение его – драматическое, почти театральное: в одном его лице является несколько первоклассных актеров, которые заставляют вас то смеяться, то плакать…

Федор Михайлович Достоевский (1821–1881), русский писатель

…Мы на русском языке понимаем Диккенса, я уверен, почти так же, как англичане, даже, может быть, любим его не меньше его соотечественников. А однако, как типичен, своеобразен и национален Диккенс.

Диккенс и Уильям Уилки Коллинз (1824–1889), английский писатель, друг Диккенса (по книге Х. Пирсона «Диккенс»)

Многие привычки и особенности Коллинза так резко отличались от диккенсовских, что только диву даешься, как это им удавалось ладить друг с другом. … Вот несколько примеров: Диккенс был помешан на пунктуальности; Коллинз никогда не смотрел на часы. Диккенс был чрезвычайно опрятен; Коллинз – неряшлив. Диккенс был щедр и безрассуден; Коллинз – скуповат и благоразумен. Диккенс был необыкновенно энергичен и горяч; Коллинз – невероятно ленив и скептичен. Для Диккенса праздность заключалась в том, чтобы заниматься каким-нибудь ненужным делом. Он отдыхал активно; Коллинз – пассивно. «Вы все превращаете в работу, – говорил Коллинз. – По-моему, тот, кто ничем не может заниматься, вполсилы, – страшный человек». … Даже в вопросе о туалетах у них были разные вкусы. «Что мне делать с этой штукой?» – спросил кто-то Коллинза, показывая яркий шелковый лоскут. «Пошлите Диккенсу, – отозвался тот. – Он сошьет себе жилет».

Чарльз Диккенс-младший (1837–1896), сын Чарльза Диккенса

Когда отец писал очередную толстую книгу и с головой уходил в разработку сюжета, то проживал в это время две жизни. Одну – среди нас, своих домашних, другую – в окружении им же выдуманных персонажей. Более того, я уверен, что временами создания его фантазии были для него более реальными, чем мы, живые. Часто я слышал от отца, что он не может заставить своих персонажей действовать по его воле, что они ведут себя, как считают нужным. Я очень хорошо помню, как отец рассказывал, будто его герои толпятся вокруг его письменного стола. Так бывало в те летние утренние часы, когда он, против обыкновения, рано садился за работу. И каждое из его созданий требовало постоянного внимания только к себе одному. В эти дни персонажи не оставляли его в покое даже на прогулке. И все мы понимали, что означает его молчание. Отец не просто прерывал разговор – он с головой уходил в свои мысли. Ему никто не мешал. Многие мили прошагал я рядом с молчащим отцом. Он шел быстро, смотрел прямо перед собой, губы его едва заметно шевелились, как шевелились они лишь тогда, когда он размышлял или писал. Отец не замечал того, кто шел рядом, и обгонял спутника. Когда же он наконец находил решение, то вновь приноравливал свои шаги к шагам идущего с ним рядом и возобновлял разговор, будто долгой паузы не было вовсе.