Nata Anahata - Тася и Чудовед в Нарисованной стране
1.
– Фу, ну и скука же, – сказала Тася, откладывая карандаш. Нарисованный человечек получился, прямо скажем, так себе. Мало того что коротконогий, да еще и с кривым глазом. Тася недовольно насупилась и подошла к окну. Окно было все в косых линиях от дождя. И еще из-за дождя в комнате было сумрачно, а лампочка у нее в комнате перегорела.
И надо было переезжать в дом, где лампочки так быстро перегорают? Глупо как-то. И вообще, разве плохо им жилось в старой квартире? А теперь папа, когда приходит с работы, больше не читает Тасе вслух сказки, а залезает на стремянку и сдирает обои. А мама только и носится по дому с ведром и тряпками, отмывая грязь, которой здесь больше, чем в сарае. За год не отмоешь.
– Эх, ну и скука, – горестно повторила Тася.
– Ужасная скука, – проскрипело в ответ.
Тася отвернулась от окна и подозрительно оглядела комнату. В ней никого не было.
– Еще привидений не хватало, – пробормотала Тася.
– Тут еще и привидения водятся? Надо ж, занесла нелегкая, – продолжил голос.
– Эй, кто это говорит? – уже не на шутку испугалась Тася
– Да я, кто ж еще… Ты же сама меня нарисовала!
Тася недоверчиво подошла к столу, на котором лежал листок с нарисованным человечком. Человечек был в той же позе.
– Ну что стоишь? Спасай меня, – сказал он и моргнул.
Тася тоже поморгала. Ей не верилось, что это происходит на самом деле.
– Нарисованные человечки не разговаривают.
– Как это? Перестань пороть ерунду и вытащи меня отсюда, – проворчал человечек.
– Хорошенькое начало! Только познакомились, а тебя уже вытаскивай! Как же дальше дело пойдет? – Тася от возмущения даже забыла, что разговаривать с нарисованным существом крайне странно.
– А твой папа говорит, мы в ответе за тех, кого приручили. И нарисовали тоже.
Тася еще пару раз моргнула в недоумении, взяла ножницы, и через минуту коротконожка стоял на столе, приседая и разминая затекшие суставы.
– Ох изрядно же я залежался, – проскрипел он, – ну, давай знакомиться еще раз. Я – Чудовед, – и он поклонился, хорошенько хрустнув спиной. Тася уж было заподозрила, что он так и не разогнется обратно, но вдруг Чудовед распрямился с завидной легкостью и, соскочив на пол, принялся расхаживать по комнате.
– Что у вас тут занятного? – он подошел к комоду и выдвинул нижний ящик, до которого смог дотянуться, – так-так-так…
Тасе такие манеры были явно не по душе:
– А тебе разве не говорили, что рыться в чужих вещах – невоспитанно? – Так… Стеклянные шарики… Клубок ниток… Калейдоскоп… А, да, – мимоходом откликнулся тот, копаясь в комоде, – в Исландии даже карается поркой!
– Ну так в чем же дело?
– Но ведь мы же не в Исландии…
– И все равно, мне это совсем не нравится! – Тася решительно подошла к комоду и задвинула ящик, едва не прищемив углубившегося в копание Чудоведа.
– Ой! Я только хотел найти шапку-невидимку.
– Откуда ей взяться в моем комоде? – Тася недоверчиво покосилась.
– Может, конечно, она и в комоде твоих родителей, но тогда плохо дело. В ее описании сказано: Хранить в недоступном для родителей месте.
– Почему это?
– Все-то тебе знать надо! Эх, – Чудовед мечтательно закатил глаза, – если бы найти шапку-невидимку, можно было бы путешествовать везде и всюду, даже под носом у Квяжебяки.
– Кого-кого?
– Ну, это не самая приятная дама!
– Она что, сморкается за столом?
– Если бы! Она спит полгода в своем логове, а потом просыпается голоднющая и идет искать пропитания. А лакомится она никем иным, как бумажными человечками. Поэтому время от времени всем им приходится покидать свои домики и прятаться от нее.
– Вот это жуть! – ужаснулась Тася, – но если все бумажные человечки спрячутся, она должна помереть от голода?
– Ну, в таком случае она довольствуется их домиками. Они ведь тоже бумажные, в конце концов. Только чуток пожестче и застревают в зубах… Так и происходит уже довольно давно. Насытившись, Квяжебяка опять убирается восвояси и благополучно спит до следующего приступа голода. Человечки тем временем возвращаются, только домиков их и след простыл. И приходится строить их заново. И все же это лучше, чем попасть в желудок Квяжебяки.