Морвейн Ветер, Регина Птица - Танцуя среди звёзд: Затерянные во времени

Ей снился сон.

Сады и дворцы, объятые огнём. Стальные птицы космических кораблей, вспыхивающие на лету.

Бесконечный калейдоскоп сражений и лиц, приёмов и интерьеров. Настолько запутанный, что сознание переставало искать причины и следствия, смирившись с тем, что ему суждено бесконечно бродить в лабиринте

Иногда в голове прояснялось настолько, что она чувствовала холод. Ей казалось, что она видит бесконечную тьму по другую стороны полупрозрачного хрусталя. Прояснение было мгновенным – затем она чувствовала укол, и щупальца лабиринта снова затягивали её в нутро бесконечного разноцветного спрута.

Сколько времени прошло – она не могла представить даже приблизительно. В те редкие мгновения, когда ощущала время, поблизости не было ни солнца, ни луны – только бесконечный простор звёзд. И время от времени большие шары планет – сначала красная, потом синяя.

Когда она очнулась в очередной раз, лёгкие обжёг колючий воздух незнакомого мира. Она инстинктивно потянула его лёгкими и тут же закашлялась. Только затем, вспомнив выработанные годами обучения инстинкты – распахнула глаза, и увидела лица склонившихся над ней мужчин.

- Где я? – прошептала она и поняла, что не может говорить.

День для Дэрека выдался неудачный – он понял это с самого утра, когда увидел, что мешок с крупой прогрызли хорьки, и теперь пшена осталось разве что на миску каши.

Дэрек высыпал остатки его в котелок и решил, пока вода кипит, подняться на небольшой холм, оглядеть окрестности и решить, куда стоит дальше держать путь.

Так он и сделал, и долго стоял, разглядывая открывшиеся его взгляду бескрайние зелёные пустоши, пахнущие свежей травой и горячим ветром. Людей не было видно на многие мили вокруг, и в любое другое время Дэрек так и стоял бы долго-долго, разглядывая чернеющую далеко на востоке полосу леса и плывущие по голубому небу белые подушки облаков. Голод, однако, давал о себе знать, и Дэрек, прищурившись, принялся выглядывать вдали признаки жизни человеческой – лёгкий дымок, клубящийся над очагом, или старую телегу, ползущую по дороге. И в самом деле, присмотревшись, разглядел он далеко в поле фигурки пахарей – ходу до них было, должно быть, несколько часов.

Дэрек улыбнулся и, напевая себе под нос, спустился к костру. Помешал густую жижу в котелке, а затем поднёс ложку к губам и попробовал на вкус – и тут же выплюнул. Пшено было горьким.

Недовольно пробормотав вполголоса ругательства, Дэрек опустошил котелок на землю, протёр его куском старой тряпки и, торопливо покидав вещи в мешок, закинул его на плечи, а сам направился туда, где видел людей. Это был второй знак, что день закончится плохо, но Дэрек был оптимистом.

Третий знак он тоже разглядел не сразу. Когда уже добрался до деревни и, обменявшись любезностями с хозяином таверны, прибившейся к посёлку с краю, достал лютню. Время к тому времени было уже за полдень, и в трактире стал собираться сельский люд, закончивший работать в поле.

Стоило, конечно, спросить дорогих гостей, что хотели бы они услышать – балладу о любви или сказание о недавней войне королевства Готфрида с Западной Империей, но баллады в последние дни не вызывали у Дэрека вдохновения – он слишком долго был один, чтобы всерьёз петь о сердце, которое хочет отдать. И потому, взявшись за лиру, Дэрек запел о странствиях Финна и убитых им полчищах дикарей. Пел он, закрыв глаза, как делал это всегда, чтобы видеть только возникавшие у него в голове образы древних легенд. И потому, возможно, не заметил, как вошли в таверну четверо саксов, вооружённых копьями и мечами – тех самых, что в своих сказаниях бритты называли «дикарями».

Когда песня закончилась, были они уже слишком близко - и было их слишком много. Напали они молча, не задавая вопросов и не предупреждая об угрозе – как настоящие варвары. И хотя Дэрек старался отбиться изо всех сил, но места было мало, а атака была столь внезапной, что меч у него отобрали, как и лютню, руки выкрутили за спину и, наградив напоследок унизительным пинком пониже спины, направили к повозке.