Александр Траймэд - Сын вампира

© Александр Траймэд, 2025

ISBN 978-5-0067-1784-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

– Ифор, посмотри, та группа овец отдалилась, разверни их, – произнес Генри, указывая рукой в сторону леса.

Я вскочил, схватил прутик и помчался исполнять его просьбу. Солнце палило, и в этот зной я жаждал хотя бы легкого дуновения ветра, но, увы, оно не пришло. Теплый воздух вырывался изо рта, а рубашка, промокшая от пота, противно прилипала к спине. Внезапно в памяти всплыло прохладное озеро, расположенное неподалеку от нашей деревни. Я часто бегал туда по вечерам с другом Ларри; мы плескались, кидались водорослями и играли в догонялки. Все бы отдал, чтобы снова там оказаться. До вечера еще далеко, а мне уже не терпелось сбежать от пастушьих обязанностей и отправиться на прогулку.

Обогнав овец, я пригрозил им прутом, издавая различные, устрашающие звуки, непонятные даже мне. Животные покорно развернулись и медленно направились к основному стаду. Наша отара не особенно велика – всего около четырехсот голов. Прошлый год был тяжел для нашей деревни: пожары унесли много жизней, затрагивая как людей, так и скот. Овчарня сгорела, но мужчины поспешно соорудили новую, хоть и маленькую. Ее сколотили на берегу озера, и овцы чувствовали себя там довольно уютно.

Старик Генри опирался на трость, в одной руке сжимая соломенную шляпу, которую я невольно ненавидел. Улыбка светилась на его лице, когда он с теплом наблюдал за мной. Солнечные лучи игриво лизали его седые волосы, нежно касаясь бороды. В выцветших глазах искрились яркие блики, и старик почти не жмурился.

– Не забывай носить ее, мальчик мой, – произнес он, протягивая мне шляпу.

Я нехотя взял этот нелепый головной убор, но не спешил надевать. Пару раз, пренебрегая советами Генри, я страдал от ужасной головной боли и иногда даже от тошноты.

Его костлявые пальцы нежно сжались на моей голове, но былая сила все еще чувствовалась в них. Он взъерошил мои волосы и, наклонившись, внимательно стал рассматривать. Затем, мягко надевая шляпу на меня, произнес:

– Твоя кожа так и не поддается загару, Ифор.

В его глазах сверкнула грусть, но было в них нечто ещё – осуждение или разочарование? Я не смог разгадать мыслей Генри. С тех пор, как умерла моя мать, он и его супруга Люсьен взяли на себя заботу о беспомощном ребенке, окружая меня теплом и заботой. Они забрали меня и дали все, что было в их силах. Еду, крышу над головой, родительское тепло. Я рос в обычной деревенской семье. Генри всю жизнь пас овец, а Люсьен была первой швеей на деревне. Она брала мерки и в кратчайшие сроки могла изготовить любые наряды, любую одежду. Подлатать старое и обновить, придав свежий вид какой-нибудь вещице, для Люсьен тоже не было проблемой. Даже монахи из Тахирского храма пользовались ее услугами. В деревне поговаривали что всех – от ученика до старших мастеров, одела Люсьен. Только она могла сшить такие качественные халаты, туники, рясы с большими капюшонами. Только она могла работать с любыми видами тканей, превращая их в диковинные наряды. От этого в доме всегда была еда, деньги, ну и конечно одежда. Я тоже выглядел опрятно и чисто. Наверное, беспокойство у местных жителей появилось, когда я стал взрослеть. Сначала никто не придавал этому значения. Я боялся переступить порог дома, но вскоре уже уверенно носился по деревне. В восемь лет ясно помню, как обгонял сверстников, которым было по четырнадцать, пятнадцать лет. А иногда они накидывались на меня, чтобы отомстить за поражение. Я крепко получал, приходя домой расстроенный и в синяках. Генри порой улыбался и осторожно трепал мои волосы, наслушавшись моего недовольства, он шептал: «Научись давать сдачи».

В десять лет я уже сражался с ними на равных. Сейчас мне тринадцать, а они – взрослые парни, не обращающие на меня внимания. Некоторые связаны узами семейной жизни, кто-то погружён в работу, а кто-то уже давно покинул нашу деревню в поисках лучшей жизни. Конечно, мои сомнительные качества не могли остаться без внимания. Больше всех беспокоился местный управляющий деревни, Чавус. Он смотрел на меня со страхом, стремясь убедить всех, что я – чудовище, монстр. Свою точку зрения он подкреплял сомнительными слухами о моем происхождении. Дело в том, что моя мать не была местной. Однажды ночью Чавус с супругой Норой проснулись от громкого стука. Кто-то в отчаянии барабанил в их дверь. Со свечой в руке, Чавус открыл дверь и увидел женщину, по шее которой текла кровь, а глаза и лицо были мокрые от слез. Незнакомка рыдала, держась за живот – она была беременна. Нора, единственная в деревне, кто принимала роды, не растерялась и уложила незваную гостью на свою кровать. Роды были тяжелыми; незнакомка бормотала неразборчивые слова, в бреду вспоминала о укусе на шее, изнывая от судорог. Иногда она приподнималась, с ужасом смотрела на Нору, но вскоре снова теряла сознание. Даже среди этого бреда Нора смогла вычленить главное: женщину укусил вампир. После долгих мучений Нора подняла над головой маленького младенца, с улыбкой рассматривая новую жизнь.