Харро Зенгер - Стратагемы 1-18. Китайское искусство жить и выживать. Том 1

HARRO VON SENGER

STRATEGEME

BAND I

1999 by SCHERZ VERLAG, Bern, Munich, Wien

Стратагематика – наука точная

Возможно, самым поразительным
качеством китайцев является —
за неимением другого подходящего слова —
хитрость, лукавство, умение быть себе на уме.
Линь Юйтан[1]

В стихотворении М. Ю. Лермонтова «Дума» (1839 г.) есть строки:

Насмешкой горькою обманутого сына

Над промотавшимся отцом.

Никому не нравится быть обманутым[2]. Моральный, а порой и материальный ущерб запоминается надолго. Причем моральный урон в большинстве случаев переживается сильнее, унижение и разочарование вызывают негативные эмоции[3]. Обман обычно воспринимается как свидетельство моральной нечистоплотности некоего лица, его хитрости, которая, как утверждал один из наших классиков, всего-навсего «низшее проявление ума». Исключением явился лишь влюбленный поэт, воскликнувший, что он «сам обманываться рад», тем более когда его герой философски утверждал, что «тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман». Но представьте себе, что вы проиграли партию в шахматы или в шашки, причем, может быть, не одну, а несколько подряд. Вы ведь не заявите, что вас обманули, вы признаете, что противник сильнее вас, он владеет не только правилами игры, но ее сутью, тонкостями, стратегическим видением и тактическими ловушками. Все это – достоинства игроков высшего класса, гроссмейстеров. Их превосходство вы признаете без обиды.

Теперь, отбросив эмоции, допустим, что в жизни взаимоотношения людей на всех уровнях являются определенными игровыми системами со своими правилами и особенностями. Это не плод нашей фантазии, к этому заключению относительно недавно пришла современная психология. Родились понятия: трансакция – единица общения; процедуры, ритуалы и времяпрепровождения – простейшие формы общественной деятельности. Наконец, было сформулировано определение игр. «Игрой мы называем, – пишет выдающийся американский психолог Эрик Берн, – серию следующих друг за другом скрытых дополнительных трансакций с четко определенным и предсказуемым исходом. Она представляет собой повторяющийся набор порой однообразных трансакций, внешне выглядящих вполне правдоподобно, но обладающих скрытой мотивацией; короче говоря, это серия ходов, содержащих ловушку, какой-то подвох. Игры отличаются от процедур, ритуалов и времяпрепровождений, на наш взгляд, двумя основными характеристиками: 1) скрытыми мотивами; 2) наличием выигрыша. Процедуры бывают успешными, ритуалы эффективными, а времяпрепровождение – выгодным. Но все они по своей сути чистосердечны (не содержат «задней мысли»). Они могут содержать элемент соревнования, но не конфликта, а их исход может быть неожиданным, но никогда – драматичным. Игры, напротив, могут быть нечестными и нередко характеризуются драматичным, а не просто захватывающим исходом»[4].

Блестящие открытия современных психологов страдают одним, отнюдь не умаляющим их значения недостатком: нынешние последователи Карла Юнга и не подозревали, что они описали явление, бывшее в течение тысяч лет достоянием китайской культуры общения. То, что ныне названо «играми», еще за несколько столетий до начала нашей эры было разработано и внедрено в повседневную жизнь в системе ценностей китайской цивилизации. Причем я хочу подчеркнуть, что стратагемность мышления и поведения – а именно это понятие эквивалентно понятию игры – относится к характерным особенностям именно китайской цивилизации, к достижениям ее философской и политической мысли. Этот феномен, внедренный в общественное сознание, с веками, перейдя национальные границы, отразился и на политической и общественной культуре таких восточноазиатских стран, как Япония, Корея, Вьетнам. И только теперь начинают соединяться традиционные китайские научные представления о человеке и его возможностях с данными европейской науки, которые весьма точно отразили суть философии непрямых действий

Следующая страница