Виолетта Векша - Страшная сказка

Июнь 1971 г.

Мужчина сошел с автобуса, убрал прилипшие волосы со лба и с завистью посмотрел на толпы галдящих туристов. Как многое бы он отдал, чтобы оказаться на их месте!

Но он не мог. Его непорочная мечта не имела ничего общего с величественными шедеврами мировой культуры, она не была связана и с архитектурной роскошью, манившей в эти края туристов со всего света. Нет, его занимало нечто другое – нечто, что не давало ему спать по ночам уже больше десяти лет.

Мужчина терпеливо остался стоять на остановке: он ждал этого дня так долго, что теперь ему не верилось, что это происходит на самом деле, что он и правда стоит здесь, на этой далекой высушенной земле, так отличающейся от той, где он родился, вырос и провел лучшие годы своей молодости.

Подъехал старый, весь в ржавчине автобус, и мужчина сел на самое дальнее сидение, опустив плечи и закрыв глаза. На вид ему было далеко за шестьдесят – худой старик с мертвенно-белой кожей и седыми проблесками волос; на деле же в этом году мужчине исполнилось всего лишь сорок восемь лет.

Когда автобус, пыхтя и грохоча, резко ушел вправо, оставив позади себя веселый гогот толпы, у мужчины засосало под ложечкой: он уже не был уверен, что ехать за мили в чужую страну было правильным решением. Не зная что делать со вспотевшими ладонями, он конвульсивно сжимал их, пока автобус мчал его по безлюдной пустоши, с каждой выбоиной и ямой приближая мужчину к цели. Он сжимал и разжимал пальцы своих рук, впиваясь пожелтевшими от тысяч выкуренных сигарет ногтями в бороздки кожи, и тогда, когда они проехали мимо оцепленного колючей проволокой здания и водитель во весь голос рявкнул: «ПРИЕХАЛИ!»

Спустя минуту, отозвавшуюся резкой болью в груди, мужчина вместе с одетой во всё черное дамой и девушкой, чьи голубые глаза равнодушно оглядели его морщинистое лицо, вышел на послеполуденное солнце. Помедлив, он с опаской посмотрел на темно-серое, словно графит, здание. Хотя он и пережил самый страшный кошмар в жизни любого родителя, массивные железные ворота и громадная тень, заслоняющая внутренний дворик тюрьмы, внушали ему неподдельный ужас.

Когда смотреть дальше стало невыносимо, мужчина поправил съезжающий с плеч рюкзак и, смотря себе под ноги, обошел здание с торца. Ему казалось, что если он ещё только раз посмотрит на него, то нервы его сдадут и он без оглядки помчится прочь.

Следуя указателям, мужчина пошел по узенькой тропинке – неестественно выпрямив спину, с бешено колотящимся сердцем, он то и дело оглядывался: ему казалось, что за ним наблюдают чьи-то жгучие, глумливые глаза. Изо всех сил стараясь выглядеть бесстрашным, он хотел показать, что не боится, что ему всё нипочём. Но, разумеется, он боялся. Больше смерти боялся увидеть гладкое надгробие и высеченные на нем те самые слова.

Тропа пошла вверх, и мужчина, задыхаясь, замедлил шаг. Солнце нещадно жарило его, и он удивился, как это от него еще не идет пар. Он так и чувствовал, как жара отбирает у него последние соки – у него, измождённого старика, который пережил в этой жизни слишком много боли и лишений.

Перемена, вдруг произошедшая с его сгорбленной фигурой, могла бы удивить любого, кто смотрел на его жалкие старания, – словно на что-то решившись, мужчина напряг шею, стиснул зубы и вознамерился во что бы то ни стало дойти до вершины. Последний рывок, последняя в жизни цель. Ему вспомнились слова жены, которая убеждала его бросить глупую затею: остаться дома, попивать ромашковый чай и стараться забыть прошлое. Она, без всяких сомнений, за него переживала – он летит один, не зная языка, в чужую страну, – но как он мог иначе? Это же священный долг отца, нерушимый завет, клятва, безмолвно соединяющая всех детей и родителей.

Мотнув головой, мужчина сжал руки и стал упрямо подыматься по нехоженому, заросшему высокой травой склону. Сделав последнее усилие, он ссутулился, поднатужился и, не переставая дрожать всем телом, ступил на пожухлый холм тюремного кладбища.