Елизавета Иванникова - Странница
© Комитет по печати и информации Администрации Волгоградской области. 2008
© ГУ «Издатель», 2008
© Волгоградская областная организация общественной организации «Союз писателей России», 2008
© Иванникова Е. В., 2008
* * *
Странница
От жизни своей укорительной
Однажды захочется нам
Вселенской субботой родительской
Войти в переполненный храм.
И там, где, томима признаньем,
Душа разделилась и плоть,
Свечу незажженную – пламенем
С молитвой святой уколоть.
И вот уже плачешь, и каешься,
И шепчешь родных имена,
Лишь здесь до последнего камешка
Разрытая память видна.
Мы встретимся там, где расстанемся,
Слезы не успеешь смигнуть,
Душа – поднебесная странница,
Ей ведом назначенный путь.
Бородинское поле
В узелках неразвязанной боли
Домотканого неба рядно,
И темно Бородинское поле,
Словно прошлое наше темно.
Гулко славных веков безголосье,
Но бесплотные, как миражи,
Налились звездным светом колосья
Божьей дланью посеянной ржи.
И раскрыты небесные святцы,
И межа через время видна,
И зерном, осыпаясь, струятся
Имена, имена, имена…
Не ищите в народе безволья!
Как ни тяжко ему на земле,
Черный хлеб Бородинского поля
Каждый день у него на столе!
Усадьба
От клена к клену – легкий вздох,
Печальный вздох, не летний,
В саду музейный холодок
И листьев скрип паркетный.
На небе чисто и темно:
Ночь так взялась за дело,
Что даже лунное пятно
В нем вывести сумела.
И если ждешь, кого ты ждешь?
То в печь лети полено,
Там, за стеной повешен дождь
Тяжелым гобеленом,
И сердца выросший птенец
Из клетки рвется с теми,
Кто стаей в дюжину сердец,
Крича, на юг летели.
И чья-то юность у ворот.
И чья-то, к доброй свадьбе,
А чья-то в осени живет,
Как в бунинской усадьбе.
Озерки
М. Г-ой
В краю, где ромашковый стелется свет,
К коленям ласкается донник,
Подкрылья блокнота расправит поэт,
Этюдник раскроет художник.
И все? Но того ль призывала земля?
И тех привела ли дорога?
Всё так же на облаке из ковыля
Всеведомость чувствуют Бога?
Когда, защищая окрестную даль,
Господняя сила вливалась
В страду полевую, в певунью-печаль
И в доблесть, что в сердце ковалась.
Деревня, где русская плавилась речь,
О, только не ты виновата,
Что вещее слово не можешь сберечь
От жизни, щербатой от мата!
И вот, заглядевшись в небесную глубь,
Уйду по тропе за калитку,
И с тихим поклоном на плечи и грудь
Плесну виновато молитву.
Друг мой! Ведь на этот ромашковый свет,
На синь беззаветного дива,
Пришел лишь художник, явился поэт,
Последнего – слышишь? – призыва!
Мгновение
Открыть дневник
И строчку записать,
Уткнувшись носом в теплую тетрадь,
И в полудреме, день перебирая,
Как пальчики сынишки моего,
Приблизиться на миг
К воротам рая,
И не понять о жизни ничего.
И надо ли?
Теченье дня тягуче,
Ругать себя, увязнув в пустяках,
Слезами набухающая туча
Уже в моих запуталась стихах.
И дети спят,
И муж храпливо дышит,
И мать моя забыла жизнь во сне,
Осенний дождь,
Шурша по жесткой крыше,
Всем небом отзывается во мне…
Письмо
Ты мне снишься – явиться не смея,
И с годами тревожит сильней
Вкус почтового горького клея
На копеечной марке моей.
Я все силы потратила, чтобы
Научиться размеренно жить,
И заснеженный ящик почтовый
Невзначай за версту обходить.
Только в нем, под опущенным веком
Голубиная теплится связь
Меж тобою, и мною, и веком,
Что как поезд ушел, не простясь.
К летней роще писать бесполезно –
Я давно догадалась о том,
В синем ящике прячется бездна
С обжигающим звездным нутром.
Как так холодно! Словно в вагоне,
В жестяной окунувшись сквозняк,
Ты несешься от летней погони
В опьяняющей вечности мрак.
Оглянись! Мы не в силах поверить,
Что для нас уже прошлого нет!
Раздираешь сомкнутые двери
Над грохочущей пропастью лет.
И, подняв воротник по привычке,
Ни на миг не забыв про меня,
Пьешь горячее зарево спички
Из обветренной пригоршни дня…
«Чиновник, пишущий стихи…»
Чиновник, пишущий стихи,
Глядит в грядущее со страхом:
Черным-черны его грехи,
Белым-бела его рубаха.
Душа во сне кричит: «Не смей!»,
А явь прислушаться мешает.
Поэзии воздушный змей
Небесной высью искушает.