Геннадий Бабкин - Степная рапсодия

Волки появились из ниоткуда. Несколько двухлеток, опустив хвосты и обнажив клыки, сразу окружили его с трех сторон. Скиф присел на задние лапы, прижался к дереву, приготовился к драке, но тут же опустил голову и припал к земле: перед ним стоял Шах. Вожак, не спуская с него глаз, тянул носом воздух. Его седеющая шерсть на загривке поднялась дыбом, верхняя губа подергивалась: Шах принимал решение.

Прошла секунда, другая… Скифу стало стыдно лежать в такой позорной позе перед малолетками, и он встал с земли и обнажил клыки. Шах удивился, отступил на шаг. Затем послышалось его короткое рычание, и молодые волки всем скопом ринулись вперед, но тут же остановились как вкопанные: Скиф завыл.

– У-ую-у!

Подняв морду вверх, он выводил затейливые рулады и не мог остановиться. Волки замерли. Из темноты, осторожно ступая, вышла Тея, волчица Шаха. Оттеснив молодых волков от Скифа, она села и, склонив голову, стала слушать. Затем, запрокинув морду вверх, завыла с ним в унисон.

Вскоре над балкой зазвучал целый хор из волчьих голосов: молодежь подтягивала фальцетом, Тея выводила верхними, а Шах ревел басом. В станице начался переполох, тревожно залаяли собаки, послышалась громкая ругань, кто-то выстрелил из ружья.

Когда стая ушла, Скиф понял, что ему опять повезло: он снова остался жив. Пару недель назад его стая попала в засаду, и охотники убили всех, даже молодняк. Его спасла собственная шерсть, вернее, ее необычный коричневатый окрас, когда он залег в сухую траву и его просто не заметили.

После этого побоища его жизнь сильно изменилась. Став волком-одиночкой, Скиф влачил жалкое существование. Голодная смерть все время шла за ним по пятам. Без стаи охотиться было гораздо труднее, да и дичи становилось все меньше и меньше: люди распахивали степь под пашню, постепенно вытесняя и уничтожая всякую живность.

Скиф встал и, пошатываясь от голода, побрел по балке. Он размышлял, почему ему не удается сдерживаться и он воет всякий раз, когда не понимает происходящего, как вдруг запах пищи буквально обрушился на его нос, безжалостно придавив его к земле.

– Еда!

Скиф остановился, развернулся к ветру.

– Станица!

Там всегда есть много всего, чем можно поживиться, но там могут и подстрелить или же просто затравить собаками. Скиф вспомнил, как с трудом отбился от двух злющих коренастых псов со страшными челюстями. Он хотел повернуть обратно, но голод погнал его вперед, прямо на дразнящий сытный запах.

Скиф залег в канаве, перед забором и стал наблюдать. Тихо. Из большого деревянного сарая пахло овцами. Он приподнялся и принялся подрывать землю под забором.

– Рр-р-ав!

Скиф вздрогнул, на секунду замер, оглянулся назад.

– Ты куда, бандюга?

Перед ним, вся ощетинившись, стояла овчарка. Скиф узнал ее. Рада. Так называл ее Хозяин. Так он кричал на нее, когда, шатаясь от выпитого самогона, бил ее палкой. Скифу было жаль собаку. Она очень напоминала волчицу, но была еще красивей, вся черная, с высокими ногами.

– Жрать хочу!

Скиф не стал врать, но на всякий случай показал свои клыки.

– Совсем невмоготу?

Рада немного успокоилась, но держалась на расстоянии.

– Тебе-то что?

Скиф поднялся, стряхнул с себя землю. Рада оглядела его ребра, приблизилась на шаг.

– Вижу, пойдем, так уж и быть!

Не зная почему, но Скиф пошел за ней. Может, потому, что не ел уже несколько дней, или из-за того, что не чувствовал от нее никакой угрозы, а может, из-за исходившего от Рады терпкого, будоражащего запаха.

Рада провела его за сараи. Там лежала груда еще теплых костей.

– Ешь! Хозяин студня наварил, гостей ждет.

Скиф лишь на секунду сдержался, но потом набросился на еду.

Уходя с раздутыми от съеденного угощения боками, Скиф оглянулся.

– А можно я завтра приду?

– Пожрать?

– Нет, к тебе.

Рада завиляла хвостом.

– Как хочешь…

Скиф и Рада возвращались с прогулки. Ей понравилось бегать по балкам, продираясь сквозь заросли терна, бродить по отмелям большой реки, обследовать густые камыши и бесконечные лесополосы. Казалось, она не знает устали. Один раз они вспугнули зайца, и Рада загнала его, но есть не стала.