Леся Флоги - Стальное сердце и мертвые розы

Самая страшная катастрофа – это последствия человеческой халатности.

Антон был готов поспорить, что далеко не каждый человек может себе представить, как в жизни выглядят десять миллионов рублей. В детстве ему казалось, что для того, чтобы хранить такие деньги, нужен целый сейф, как у Скруджа МакДака. Все эти связанные резинкой купюры могли исполнить любую мечту почти каждого человека, но Антон пытался их всячески не замечать. Он каждый раз открывал шкаф, даже не сейф с кодовым замком, а обычный платяной шкаф в их общей с возлюбленной спальне, чтобы убедиться, что все это – лишь очередной его кошмар. Но из раза в раз, когда тонкие пальцы касались металлической ручки дверцы шкафа, Антон приходил в ужас от накрывающей его волной реальности. Деньги неизменно лежали кипой, никем не тронутые, и мозолили ему глаза. Каждый, кто захочет, мог бы просто взять и украсть их, даже не догадываясь о том, как эти деньги близки и доступны каждому желающему. Всем, кроме Антона.

Каждую ночь после того дня, как его изобретения на всю страну признали изменившими современный мир к лучшему, Антону снился платяной шкаф, через неплотно сомкнутые дверцы которого сочилась густая кровь. Запах железа был такой сильный, словно разъедал стенки слизистой носа. Она просачивалась между кровавых купюр, выплаченных за достижения в науке, и все лилась, совершенно не собираясь останавливаться. Она принадлежала десяти миллиардам людей, живущих на нашей планете. И среди всех этих нескончаемых душ Антон думал лишь об одной.

Последний раз, когда Антон видел ее в живых, легкая улыбка девушки, растянулась по бледному, словно фарфоровому лицу в момент прыжка через алую лужу. Мутная поверхность отразила весь тот кошмар, что произошел спустя мгновение. Теперь к щекам любимой им девушки прилипали мокрые от крови веревки прежде лоснящихся волос, а лицо навсегда застыло в немом ужасе, не оставляя и намека на минутой ранее переполнявшие ее волнение и счастье. Она на мгновение обернулась, не прекращая бежать, чтобы взглянуть на следующего за ней Антона. И даже не подозревала, что его застывший в проеме дверей силуэт – это последнее, что она увидит, будучи в этом теле.

Антон понял, что улыбка тоже может быть последней. Но никто из нас не подозревает, какая именно.

2230 год. Красные лепестки мертвых роз и первый снег со смердящим запахом неизбежности – кровь с молоком. Земля под тяжелыми черными берцами была, как никогда ранее, сухой, совершенно без единого намека на когда-то царившую на ней жизнь. До того зелёная трава уже была бесследно выжжена после очередного нападения, оставив после себя лишь каменную пустыню.

Антон поднял глаза к небу, сквозь запыленные линзы противогаза посмотрел на тяжелые свинцовые тучи над головой, и на кончики его пальцев приземлилась снежинка. Такая крохотная, едва холодная, она моментально растаяла на еще горячей коже. Так медленно и падал снег на выжженную, намертво сухую землю, безмятежно пронзая еще не промерзший декабрьский воздух.

И не было бы причины для бешеного сердцебиения в груди ученого, если бы не пестрые алые пятна где-то высоко над светловолосой головой. С каждым мгновением лепестки наскоро приближались к земле – предвестники неминуемой смерти. Стремительно пронзая наполненный ароматом страха и крови воздух, яркие лепестки мертвых роз укладывались под ногами ученого. Выдохнув клубы теплого пара через противогаз, Антон всей грудью тяжело вздохнул. Этот вздох прозвучал оглушительно громко в таинственной тишине очередного дня. Дня, который может оказаться последним для Антона. Вокруг ни звука, словно тишина – апогей чего-то страшного и неминуемого. Лишь вдали слышался шум еще не закончившейся стрельбы и битвы за несбыточное выживание. Они скоро придут и за ним. А сейчас остается только давящая на слух до звона в ушах тишина.

Ученый смотрел на этот предсмертный танец снежинок и крепкой хваткой сжимал в кармане потасканного медицинского халата металлический жесткий диск. Мужчина продолжил путь, разнося эхом и пылью топот тяжелой обуви по сожженной Москве. Ежедневно город обволакивали серые неподъемные тучи, а затем начинали свой траурный танец лепестки алых роз.