Антон Поп - Сожительница

Антон проворачивал ключ не спеша, допуская появление скрипа, хотя утром он смазывал механизм машинным маслом, выстрелив им в замочную скважину из пластмассового шприца. Шпионская осторожность не помогла – механизм все же предательски скрипнул и высоким надрывным звуком потревожил стены длинного коридора типичной общаги провинциального городка. Стены отозвались затхлым дыханием недовольства, которое они источали, израненные временем, безразличием жильцов и жилищно-коммунальных служб.

Но не только о спокойствии стен волновался общежитель. Резкий звук по обыкновению разбудил Марину. Дверь ее комнаты распахнулась, и из-за косяка появилась высокая пышная грудь. Казалось, соседка нарочно выставляла ее вперед для большего соблазнительного эффекта. Ситцевая ночнушка в точности повторяла пикантные формы. Особо изящно выделялись острые соски, от вида которых Антон невольно начинал облизывать языком свои губы. Марина выглянула из-за косяка и томным взором с ног до головы осмотрела своего соседа, будто пытаясь во внешнем виде его найти признаки, объяснявшие скрип замка в три часа ночи. Что заставляло бывшего мужа настолько допоздна работать? В ее вопросительном взгляде не было упрека – она смотрела на Антона любящими глазами свободной одинокой женщины. Нет, Марина не спала – она терпеливо ждала его, как и всегда, как и когда-то, не так давно, еще будучи женой, не могла уснуть без его тяжелого аритмичного дыхания. Невидимые лучи из ее голубовато-зеленых глаз без остатка тонули в мрачном, округло-квадратном, с высоким вогнутым лбом лице. Своей угрюмостью лицо Антона будто стремилось приобрести способность совсем не отражать света. Тусклая коридорная лампочка исходившим от нее светом уже не могла нащупать его глаза, поэтому на фоне черного овала Марина разглядела только шевелящиеся губы.

– Мокрицы… – уставшим, слегка осипшим голосом сказал Антон, впиваясь глазами в Маринину руку, по которой суетливо бегали две мокрицы.

Марина брезгливо, но с видом уверенного превосходства смахнула их с руки и про себя возмутилась: «Конечно, только мокрицы его и заинтересовали, совсем импотентом стал». Горделиво отведя взгляд от Антона, Марина схватилась за дверную ручку и с нарочитым недовольством хлопнула дверью.

Сидя на кровати в своей стандартной тринадцатиметровой комнате, Марина, уткнувшись в подушку, зарыдала. Время от времени она отрывала голову от пропитавшейся слезами наволочки и оглядывала через призму ночной темноты свою скудно обставленную комнату. Женщина словно искала в этом тесном пространстве хотя бы кого-нибудь, кто мог ее утешить. На самом же деле в эти паузы она сосредоточивала внимание на воспоминаниях, которые доставали из глубин ее существа счастливые моменты жизни с Антоном.

Они упивались друг другом. Страстные ночи проводили то у нее, то у него. Никто не был свидетелем их брачных оргий, никто не мог их видеть и слышать. Слева за стенкой находилась общая кухня, комната справа от Марининой (она же слева от Антоновой) давно пустовала; сверху соседствовали только голуби, залетавшие на чердак, а внизу комнаты посуточно сдавались в аренду, и их временные постояльцы не интересовались жизнью обитателей общаги. Комната Антона была угловой, она помещалась в тупике коридорного ответвления, поэтому справа у него соседей не было. Коридорная стена напротив комнат была глухой, за ней находились туалеты и душевые кабины. Вход в них располагался со стороны большого коридора. Марина и Антон жили здесь достаточно изолированно от остальных жильцов. Это обстоятельство придавало семейной жизни особую фривольность. Предварительные ласки могли начинаться в его комнате, продолжаться в коридоре и заканчиваться сексом в ее жилище. В этом было особое наслаждение – считать общедомовые квадратные метры своими и ощущать себя жителями трешки. Марине думалось, что счастье ее продлится вечно. Но спустя полгода брак распался. Случилось это неожиданно для нее. Впрочем, за месяц до развода был случай, который, возможно, повлиял на решение Антона уйти. Марина имела неосторожность высмеять кривой пенис мужа. Нельзя сказать, что этот фактор ей не нравился, наоборот, ее всякий раз возбуждала данная особенность полового партнера. За месяц страсть между ними охладела, Антон стал задумчивым и часто задерживался на работе. За две недели до развода он начал подрабатывать в такси. Возвращался домой далеко за полночь, запирался в своей комнате и совсем перестал общаться с Мариной.