Андрей Флибер - Сорок один мертвый

Посвящается Насте Булавиной. Ты смогла уйти молодой и красивой. Покойся с миром.

Идея этого сборника появилась у меня при прочтении дневника Джека Керуака. Он загорелся идеей за восемь недель написать шестьдесят одностраничных рассказов, с отдельной историей, сюжетом, началом и концом. Чем у него закончилось я уже не помню, вроде ничем. Но, мне эта идея безумно понравилась, я рассматривал ее как упражнение для головы и моего письма. Приближался Новый год, поэтому я решил написать шестьдесят одностраничных рассказов за три недели и сделал это. Каждый день я писал по три рассказа и остался весьма доволен результатом. Я не воспринимал всерьез этот сборник и задвинул его на пять лет в ящик. Не так давно я перечитывал его и решил его опубликовать. Для этого я отредактировал и дописал рассказы, поэтому некоторые заметно увеличились, выкинул те, которые показались мне совсем неподходящими и, в итоге, от шестидесяти трех остался сорок один. Сорок один рассказ о Смерти, который я вам и презентую.

Ты успеваешь, нет?

Смотри, как воздух вкручивается в меня и я выскакиваю из мусорного контейнера, ослепленный вспышками и умопомрачительным миром, что врывается в мою вековую тьму, взрыхляя мозги плугом красок и закрученных линий, линий домов и деревьев, прямые углы комнаты и ослепительное шестигранное солнце, так раздражительно сияющее мне в лицо, что я выплевываю всю мерзость, что копилась во мне тысячи лет и кричу, первый раз в жизни кричу, отдаваясь компульсии без остатка.

Ноги тащат по земле, после сотни лет в огне ожидания света и новой жизни, все настраивается вокруг, как конструктор, поднимаясь и разрастаясь во все стороны канатными дорогами, раскидываясь над лесами моего севера и утоптанными потаенными тропами, извивающимися в горах моих горизонтов, проросших в землю за зелеными холмами, покрытыми абрикосовыми деревьями моей малой родины, беспечные дни и спокойные ночи под материнским голубиным крылом, в нежности и покое, во вселенской ласке и поцелуях, что успокаивают лучше любой песни, и мир снаружи разворачивается такой огромной пëстрой скатертью, бесконечно стелясь до самого горизонта, что кажется его невозможно познать за все жизни бессмертной души человека.

Калейдоскоп летит дальше и я все дальше от мусорной корзины отречения, из которой я выпал лучезарный и полный боли сладострастия к новому миру, на слабых маленьких ножках, теперь окрепших, и вот уже я опираюсь на них сам (-Смотри мама!), укрепляя себя на земле, которая уже не кажется такой большой с этими горизонтами, до которых я могу достать, если захочу, и со всеми удовольствиями мира, которые я получу, если захочу и когда захочу, ввинчиваясь в пляску мира вокруг меня, куда я тянусь и хватаю все, что мне попадает под руку, стягивая к себе и закручивая мир вокруг меня.

Мир совсем не большой, его можно обогнуть в один взмах ресниц лошади и чих колибри, нависшей над лилией. Не большой и не такой нужный, как казалось раньше, влекомому жаждой мне, пытающемуся получить все здесь и сейчас, живя радостным будущим, которое теперь внезапно так очевидно и ясно видно, мусорным контейнером стоит у меня на пути, который не отодвинуть и не обогнуть, никак не избежав его чрева, из которого я вышел, что тоже лишь природная закономерность, так что ж теперь страдать или клясть судьбу за такой короткий промежуток, выделенный мне, ногиуже подгибаются, плечи опускаются, только улыбка довольства и полноты становится шире, вещи видятся предельно ясно и четко, чем когда бы то ни было, хотя глаза уже не видят и вот я снова заползаю в мусорный контейнер, облепленный рекламными объявлениями, полный чеками из фастфуда заправочной станции, талонами на скидку, с пустой упаковкой от чипсов и пятнами от колы на моëмсвитере, заползаю на новые тысячи лет в огне ожидания. Время двигаться дальше!