Алик Чуликов - Сонмэн

«Когда бы мог весь мир узнать,

Что жизнь с надеждами, мечтами

Не что иное – как тетрадь

С давно известными стихами»

«SENTENZ» М.Ю.Лермонтов

Человек выбросился с шестнадцатого этажа. Толпа зевак с любопытством и страхом, и безразличием внутри разглядывала распластанное тело. Неодолимая сила тащила Николаса сквозь людскую массу к телу самоубийцы.

Взглянув в лицо неестественно вывернутой головы покойника, Николас вздрогнул, кто-то извне утверждал: «Ты знаешь его».

Никто кроме Николаса не заметил, как ресницы, откинув веки, на миг распахнулись, и глаза холодным блеском топаза отразились от лица, и едва уловимая улыбка зыбко пробежала по губам мертвеца. Николас испуганно оцепенел, рассудок напрягал тщетно память, но все безнадежно.

– Я не знаю его, – сказал Николас.

Рядом стоящие люди недоуменно посмотрели на незнакомца.

Навязчивый сон, как паранойя раз за разом возвращал Николаса к этому сюжету. Пробуждение стало утомительным, будто и не было сна вовсе, возбужденный разум искал разгадку. Молодой доцент кафедры высшей математики стал брать сверхурочные часы, занялся репетиторством, погрузился в мир цифр и гипотез, неразгаданных теорем, лишь бы загрузить разум и вытеснить бредовую память того видения.

Аудитория была наполнена чистым звуком душевного покоя – резонанса шелеста бумаги и скользящего пера с дыханием и сердцебиением студентов, выполняющих очередную контрольную работу. Эта атмосфера была комфортна Николасу. Он просматривал предыдущие работы студентов, листая страницы и читая очень спорные, но смелые своей новизной решения теорем великих гипотез.

– Алина Казанская. «Теорема о душе». «Любое компактное многообразие является своей душой…»

Далее следовала таблица знаков и оригинальная попытка поставить точку в решении теоремы. Николас улыбнулся. Но следующая запись Алины наложилась на улыбку, стирая её.

– Николас, – писала студентка, – душа компактного многообразия не умеет чувствовать. А ваша душа? Я вас люблю! И это серьезно.

Преподаватель минуту сидел, осмысливая, как ему казалось, невероятную запись в рабочей тетради студентки. Затем медленно поднял голову и посмотрел в сторону девушки.

Она, отрываясь от контрольной работы, встретилась с его взглядом. Смуглое красивое лицо с тонкими чертами, обрамленное неуправляемым водопадом волос. Большие, бирюзового воска глаза с ярким язычком горящих фитильков вместо зрачков невольно вызывали в смятенном сознании Николаса глупую мысль: «На такой свет летят мотыльки и гибнут в его пламени».

Магическое состояние гипноза прервал звонок, известивший об окончании занятий. Студенты подходили к его столу и сдавали исписанные листы контрольной работы. Николас сидел за столом, не поднимая головы, и сделал это, когда звук последних шагов покинул пределы аудитории. Но трудно вырваться из хроники давно прописанных событий.

При выходе из здания института Николас вновь оказался рядом с Алиной. Минуты три шли рядом молча:

– Зачем? – задал он глупый вопрос.

– Что – «зачем»? – спросила Алина и заглянула в глаза Николаса.

«Всё, сгорел, – пронеслось в его голове, – у неё безумно красивые глаза».

– Так не должно быть: вы студентка, я преподаватель. Это аморально.

– Чувства аморальны, если это страсть без перспективы продолжения отношений.

– Любые чувства рефлекторны и временны, – ответил он.

Алина вновь задумчиво взглянула в его лицо.

– Я не верю, что вы так думаете. Эта фраза из кодекса, прописанного для общества пастырями. А истинно верующих проповедников единицы.

«Да, – пронеслось в голове Николаса, – она имеет редкую сочетание качеств – красоты и ума».

Они подошли к автостоянке при институте.

– Вам куда? Я на машине, могу подвезти.

– Спасибо, за мной приехал брат. До свидания, Николас. Я написала вам о своих чувствах. Они вас ни к чему не обязывают. Сердцу действительно нельзя приказать.

Николас стоял и провожал глазами девушку. Она подошла к высокому смуглому парню, который открыл перед ней дверь автомобиля, и он поймал его острый колючий взгляд таких же, как у Алины, но жёстких по энергетике глаз. Через минуту автомобиль резко набрал скорость и исчез за поворотом.