Александр Островский - Снегурочка

* * *

Было это давным-давно, в давние-стародавние времена. Мирно, спокойно и весело протекала жизнь в царстве доброго и мудрого царя Берендея. Царь Берендей проживал во дворце, в своей столице, что звалась Берендеев посад. Возле дворца располагались крепкие деревянные дома с красивыми резными наличниками и с железными петушками на крышах. А неподалёку, в заречной слободе Берендеевке, жили-поживали берендеи. Сеяли жито, собирали урожаи, пасли коров, зимой топили печи, а по весне праздновали широкую Масленицу.

В том году, о котором пойдёт речь, холода держались долго-долго. Вот уж и масленая неделя подходила к концу, а снег всё не таял, лежал толстым покровом на полях. Леса стояли безмолвные, угрюмые, еловые ветви гнулись под тяжестью нетающего снега, замёрзшие ручейки молчали. Но вот наконец, как и положено по календарю в Берендеевом царстве, появилась Весна-Красна. Она опустилась на Красную горку близ Берендеева посада в сопровождении птиц. Однако какой холод и мрак царили вокруг! Бедняги, они этого никак не ждали. Ой, как же мёрзли несчастные птицы: сороки-белобоки, жаворонки и грачи, и журавли, и цапли, и утки-хлопотуньи. Разве так раньше встречала их родная земля? Ясно, все эти снега и холода – проделки Мороза. Разругалась бы с ним за такие дела Весна-Красна, рассорилась бы навсегда, но только вот в чём была беда: была у них с Морозом дочка – Снегурочка. Вот почему она со стариком Морозом ссориться боялась. Ну как отнимет у неё дочку? Тогда она и помочь дочке ничем не сможет. Тогда уж ей ни утешить её, ни заступиться старый не позволит.

Тем временем в лесу становилось всё холоднее и холоднее… Поднялся ветер, повалил снег.

«Шутить вздумал старый», – подумала Весна-Красна.

– Птицы перелётные, прячьтесь от снега в кусты, – посоветовала она птицам. – Потерпите немного. Завтра растают от снега проталинки, в речных льдах полыньи откроются, солнышко выглянет. Согреетесь, а там и гнёздышки станете вить, выводить птенчиков.

Не успела она это проговорить, не успели птицы попрятаться в кустах, как из лесу, из самой чащи тяжёлой поступью вышел сам Мороз.

– С прибытием, Весна-Красна, – сказал он своим густым басом. – Здорова ли?

– Не жалуюсь, а ты здоров ли? – откликнулась Весна. – Как поживаешь?

– Не худо, ой, не худо, – захохотал в ответ Мороз. – Нынешнюю зиму не скоро позабудут берендеи. Уж погулял я, поморозил всласть.

– Так, может, в путь тебе пора, на север? – заметила Весна.

– Что гонишь? Не гони, – откликнулся Мороз. – Сам я уйду на утренней заре.

Что ж, это хорошо. Пускай себе уходит, да поскорее. Вот только тревожно Весне: на кого старый дочку Снегурочку оставит? Правда, она уже не маленькая, шестнадцать лет скоро исполнится, но всё же…

Стал Мороз Весну успокаивать. Мол, Снегурочка в высоком тереме живёт. И охрана у неё надёжная – волки да медведи вокруг терема дозором ходят, а по ночам филин сторожит: сидит на высокой сосне, глядит во все стороны. Звери у неё в услужении, лисица и зайчата, и куницы, и белки… Да и лохматому Лешему наказано беречь её, глаз не спускать. У Весны болью отозвалось материнское сердце. Глупый старик, не понимает он, что тоскливо девушке одной среди зверей жить. И что ей делать? Ну, вышьет рушничок, ну, песенку споёт. А всё одна да одна, ни единой человеческой души рядом.

Рассердилась Весна-Красна на Мороза, захотелось ей за дочку заступиться, спасти её от тоски-одиночества.

– Да как ты, старый, не поймёшь, – чуть ли не закричала она, – что девушке не со зверьём, а с людьми пожить хочется. Погулять, с подружками поиграть, с ребятами в горелки побегать.

– А дальше что? – сердито пробурчал Мороз.

– А там полюбится какой-нибудь один…

– И думать так не смей! – не дал ей договорить Мороз.

– Ты злой старик, – продолжала спорить с ним Весна-Красна. – На свете всё живое любить должно. Я мать, ты помнишь это? И я тебе томить дочку в неволе не позволю!

Следующая страница