Григорий Неделько - Смерть найдёт каждого

Как мы можем знать, что такое

смерть, когда мы не знаем

ещё, что такое жизнь?

(Конфуций)

Не звени ключами от тайн.

(Станислав Ежи Лец)

Вторник

В летних вечерних сумерках Максим разрывал лопаткой давно заброшенную могилу на тихом, безлюдном кладбище. Голод донимал, мучил, выворачивал кишки.

Дома у Максима не было, а равно и работы, и искать еду приходилось где угодно и как угодно. Особенно когда голод набрасывался, точно чудовище, точно киллер из-за угла, и стремился подмять под себя, подчинить своей воле. Казалось, когда-нибудь это мучительное чувство, это желание поглощать мясо и кровь полностью лишит мужчину воли. Но пока этого не произошло, и всё, чего ему хотелось, о чём он думал, – солидный кусок, шмат человеческой плоти. Пусть даже речь о мертвечине…

Постоянно оглядываясь по сторонам, испуганно, затравленно, Максим продолжал работать лопаткой, поспешно раскидывая землю куда придётся. Главным было добраться до трупа и погрузить зубы в его сладкую, желанную, пускай и протухшую плоть. Самое важное – одолеть голод… прежде чем он победит самого Максима. На середине этой увлекательнейшей процедуры, когда уже было раскопано полмогилы и рядом высились целые горки земли, Максим услышал подозрительный шум.

Он оглянулся через плечо и увидел медленно бредущую сквозь сумрак вечера долговязую фигуру. Максима и того, на кого он смотрел, разделяло несколько десятков метров. К счастью, обладатель фигуры не заметил наблюдавшего за ним бездомного. К счастью – потому что выглядел идущий в высшей степени подозрительно. Максим даже перепугался. Бессознательно бросив лопатку, он прекратил разрывать могилу и, забыв на минуту о свербящем голоде, скрылся за ближайшей оградой, чтобы оттуда продолжить наблюдение.

И, кажется, не зря, поскольку ему наконец удалось повнимательнее разглядеть новоявленного. Тот шёл не спеша, волоча за собой что-то тяжёлое… и при ближайшем рассмотрении это оказалось телом. Ну, телом не телом, но, во всяком случае, неподвижным человеком. Долговязый выбрал удачное время, чтобы заявиться на кладбище со своей непонятной «ношей»: сейчас людей рядом нет и быть не может.

На кладбище почти никого не хоронили, предпочитая пользоваться крематориями, потому что никому не хотелось, чтобы его почившего родственника сожрал такой вот голодный Максим. И очень редко кто являлся сюда проведать умерших, поскольку, во-первых, не планировал стать жертвой проголодавшегося людоеда, а во-вторых, не желал провоцировать самого себя: а ну как головой, сердцем и желудком завладеют каннибальские устремления и захочется раскопать могилу собственного родственника, чтобы немного перекусить…

Тем временем верзила остановился и отпустил тело того, кого волочил по потрескавшейся – она здесь вся была такая – асфальтированной дорожке. Судя по тому, как «человек» упал лицом вниз, он был мёртв или, по крайней мере, пребывал в столь глубоком бессознательном состоянии, что никакие, даже самые сильные, внешние факторы не могли его разбудить. Это как нельзя лучше устраивало Максима, ведь он уже решил добраться до несчастного и полакомиться им – тот всяко будет лучше лежалого, многомесячного мертвеца. Однако прежде следовало удостовериться, что долговязый, который его притащил, не представляет опасности.

А вот насчёт этого Максим не мог побиться об заклад: только сейчас в другой, до того скрытой торсом долговязого руке бездомный заметил лопату, по размеру – значительно больше, чем его собственный жалкий совочек, который он умыкнул из одной лавчонки. Да и в целом выглядел долговязый внушительно и был достаточно силён: неизвестно, сколько времени он тащил по кладбищу – а может, и вне его – бессознательное тело. И вроде бы не испытывал в связи с этим никакой усталости. Во всяком случае, даже не передохнув, дылда взялся за лопату и принялся копать яму.

Максим взирал на происходящее со смесью ужаса, восхищения и нетерпения. Долговязый работал методично, не прерываясь. Копал он в том месте, где, вероятно, не находилось захоронений, потому что, по прошествии довольно продолжительного времени, черенок его лопаты не стукнулся о гроб. Долговязый рыл и рыл, без передыха, поступательно, словно робот, запрограммированный на определённое действие. Максим не решался предположить, что будет дальше.