← К описанию

Аня Гетьман - Шмель

На улице что-то выло. Я тупо смотрела на витрины супермаркета. Нужно было выбрать продукты и гигиенические товары. Нужно было выбрать масло, творог, хорошие овощи, туалетную бумагу. Двухслойная, трехслойная, ультрамягкая, эко, премиум, ультратонкая, для женщин в затянувшихся отношениях, для женщин в конфетно-букетном, для замужних, для женщин в разводе, для женщин, не определяющих свою идентичность через мужчину. Я, наверное, совсем себя не чувствую, если не отличаю одну от другой.

От покупательницы с румяными щеками пахнуло материнским холодом. Она захихикала и сказала: «Смотри, ну-ка, ничего подозрительного на ценниках?» Ее мужчина захихикал тоже. Он погладил большим пальцем ценник под бумажными полотенцами и кинул делюкс-пачку в корзину. Эти полотенца как тряпки, ими можно и кровь вытирать, не размокнут. «Жизнь испортила себе и всей семье». Я поняла, о ком они говорят, и машинально вытащила телефон. Просят пустить врача. Просят перевести на домашний. Мир меняется, когда я свайпаю, поэтому я свайпаю еще. Получилось добиться специального питания. Свайпаю. Призывают писать письма. Свайпаю. Просят подписать петицию. Свайпаю. Статья: «Как выбрать безопасную туалетную бумагу. Лайфхаки». Получается, бывает опасная. Я взяла с енотом. Выложила ее на кассовую ленту и подумала: никто здесь не знает, что у меня это впервые. Я впервые в жизни покупаю туалетную бумагу только для себя.

Сначала я была страшно влюблена в Кирилла. Он забрал меня со второго курса филфака, прямо из школьных отношений – почти тридцатилетний, в модных широких штанах из магазина, где все пустое и белое, он монтировал сериалы про женщин, попадающих в Москву из провинции, мечтал снимать «что-то в духе Бергмана» и не показывал лицо на фотографиях в Инстаграме[1]. Он был другим. Он писал: «Котенок, я на смене, напишу позже», и я бочком поворачивалась к одногруппнице, сидящей рядом, чтобы она увидела. Он ругался с кем-то по телефону, пока я голая лежала на раскладном диване: «Это ни хуя не задача для постпродакшна, так не делается», и я совсем переставала сомневаться в нем. Человек, читающий Фромма, выбрал меня. Случайность – мама забыла про сдачу. Нужно затаиться, не звенеть карманами, и тогда никто не заметит, тогда все пойдет по плану. И я затаилась. У Кирилла всегда были деньги. Однажды он открыл банковское приложение, а я заглянула через плечо – на счету было больше ста тысяч. Я, живущая на десятку, которую присылали из Сибири родители, никогда такого не видела, это было чужой жизнью, которая незаслуженно становилась моей. Хотелось присвоить ее поскорее.

Я отчислилась и стала работать. Я видела его ровесниц рядом – с круглыми бедрами, прямым каре, длинными ногтями и фотографиями в зеркало после тренировки по вогу, – я покрасилась в розовый, проколола нос и стала покрывать ногти, чтобы не грызть их в кровь. Я научилась не улыбаться на фотографиях. Я научилась кататься на лонгборде. Я научилась разбираться в подшипниках. Я скачала программу для монтажа. Кирилл свозил меня на концерт Massive Attack в Москву, и я ничего не поняла, но добавила в плейлист все их альбомы – теперь я слушала музыку только альбомами и всем об этом говорила, повторяя слова Кирилла: «Это цельное высказывание, вы же читаете книгу от начала до конца, а не отдельными страницами». Он показал мне Куросаву, и я ничего не поняла, но стала называть его любимым режиссером. Я молчала, чтобы понравиться друзьям Кирилла – музыкантам и шеф-поварам. Они цитировали «С широко закрытыми глазами», а я внимательно слушала, разве что не записывала, и очень хотела, чтобы они всему меня научили.

Через год он сказал: «Давай станем семьей». Он спросил: «Ты понимаешь, о чем я?» Я кивнула как могла, потому что лежала на спине – мы только что занимались спокойным, молчаливым сексом. Когда мы познакомились, я пообещала себе: если дойдет до секса, сразу скажу как есть, всю правду, чтобы в этих отношениях все было хорошо и по-настоящему, он – другой, не сырой, как предыдущий мальчишка, он опытный и по-родительски понимающий. До секса дошло, и, на всякий случай выждав пятнадцать минут, я остановила его и сказала: «Кстати, от проникновения я не кончаю». Во мне была вся смелость мира, я ликовала и гордилась, но он ответил: «Как это грустно», и лицо его стало по-настоящему печальным и растерянным, будто он долго ехал по указателям и уперся в бетонную стену, а объездных дорог на карте не было. Через пару раз я не выдержала: застонала, как нужно было, затряслась и сказала, что это со мной впервые. Кирилл сжал меня, нежно потерся щекой и поцеловал в ухо, он сказал: «Я так и знал, что все получится. Я подумал тогда: бедная девочка, переживал прямо». Я уговорила себя: не такой уж это и обман. Плюс совершенно не утомительно. В сексе должно быть хорошо обоим. Если ему хорошо только так – пусть будет так. Главное – это процесс, главное – разговор.

Следующая страница