Ветер Финский - Шинигами: смола и ладан

Начало важных событий стоит отмечать посещением святынь, учили нас. И мы шли к своим святыням, когда нас вели нужда, печаль или благодарность.

Новый этап в жизни девушки-шинигами, которая встретила шестнадцатый оборот мировой оси, тоже должен быть освящен, решила я. Тихонько поднимаюсь по древним ступеням храма, залитым солнцем. Дергаю ручку массивных резных дверей и проскальзываю внутрь. Меня укутывают сладкие ароматы фимиама и ладана с лёгким флёром из хвойных нот. Как это по-особенному прекрасно и естественно, если мы у кромки леса!

С тишины начинается звучание нежнейших и чистых голосов, затевающих песнопение. Люди и шинигами стоят внутри благоговейно и молча, каждый со своей нуждой, мыслью, просьбой… Иногда мы сливаемся в общей песне, и это окрыляет. Я стою у колонны с любимыми изображениями девушек и юношей в длинных одеждах, рассматриваю их одухотворенные и чуткие лица, на которых едва угадывается озорная улыбка. У некоторых фигур на бедре можно увидеть тщательно прорисованные перевязи с духовным оружием.

Пробегаю взглядом по стенам и сводам храма, по молящимся. Собираюсь с мыслями и открываюсь Небу максимально, обращаюсь к нему. Я хочу почувствовать себя девушкой по-настоящему, в отношениях. И это потрясающе, волнующе и страшновато. Мне нужна поддержка, ведь у меня никого нет больше, чтобы объяснить правила и особенности моей новой жизни. Я шла сюда, чувствуя, что должна тут быть сейчас и что всë решится.

Молитву ведёт молодой священник в длинных чёрных одеждах. Силён, мягок и гибок его чистый голос, ясен лучистый взгляд, а в недрах зрачков при взгляде на меня – всполохи озорного пламени.

Нам скоро идти к нему – нужно поклониться священному шару в его руках и коснуться этой божественной сферы, чтобы получить капельку силы Двуединого и передать ему своë почтение.

Вереницей выстроился народ к алтарю. Каждый отходящий получил что-то – во взгляде, в тихом слове, вместе с искрой божественной силы.

– Останься после обряда, – шепчет мне священник, когда я мысленно произнесла слова уважения Двуединому и убрала ладони с гладкой полупрозрачной сферы.

Возвращаюсь на свое место, взволнованно оглядываюсь на него, на оставшихся немногочисленных людей, на прекрасных, по-эльфийски поющих… Я не ошиблась! Он знает. Он может провести ритуалы, хоть мне и сложно это представить.

И правда. Когда последний человек вышел и тяжеленные двери со скрипом встали на место, отрезав нас от остального мира, я встретила взгляд священника и снова шагнула к алтарю. Приблизилась под его ласковым и торжественным взглядом. Вложила руку в его протянутые ладони. Сердце взволнованно забилось, и стало неловко смотреть на его открытое, умное лицо.

– Поволнуемся вместе? – предложил Энрис неожиданно и погладил мои пальцы подушечками своих.

Я почувствовала, как у меня краснеют щеки, но кивнула, улыбаясь в ответ.

Энрис легонько потянул меня к себе, намекая на объятие.

– Можно тебя обнять? – спросил он вслух, словно впервые.

Я удивилась, но послушно обвила его шею руками, позволяя коснуться своей талии и прижать ко вкусно пахнущему восхитительно стройному и сильному телу. И мне снова стало как-то по-особенному хорошо. Сама гармония струилась по венам в такие минуты.

Энрис убаюкивающе гладил мою спину, и я расслаблялась, млея от его касаний. Осмелилась почти на святотатство – погладить в ответ его длинные, шелковистые волосы. Он довольно промычал что-то малоразличимое.

– Так тебе хорошо?

– Да… – честно отвечаю я, чувствуя на себе его ласковые и чуткие руки.

– Нам дали жизнь и дали тело, – заговорил мужчина. – И поручили пользоваться ими мудро. Бережно, любя, зная, что мы делаем и как. Нам дали лишь одну жизнь, и этот подарок – ценный. Чтобы мы не тратили его, у нас есть возможность копить и перенимать опыт друг друга. Для этого и определили наставничество. Вам, шинигами, как более чутким, дана возможность спрашивать обо всём или узнавать, ощущать и постигать самостоятельно. Раз ты здесь… Скажи, кто тебе ближе из нашего священства, юная шинигами?